— Спасибо, отец, — поблагодарив старика за сытный ужин, я увел своих спутников в корпус.
Электричества не было и, осветив фонарем номер, произнес:
— Сегодня последний раз спим на чистых постелях, так что рекомендую не тратить время и отдохнуть.
Ботаник свалился на кровать, как был — в одежде, и захрапел, снова включив свой «трактор». Американец, под которым жалобно скрипела кровать с панцирной сеткой, долго ворочался, но скоро тоже заснул, засопев во сне. Я лежал в полудреме, сон не шел, несмотря на усталость.
Пытался упорядочить все, что произошло со мной за последние дни. Вопросов становилось все больше и больше. И ответы на них могу дать себе только я сам.
Итак, девяностый год. Жорес Алферов в той реальности, которую я помню, был директором питерского ФТИ — Физико-технического института Академии наук. В восемьдесят девятом стал народным депутатом СССР. И вполне встроился в систему. Никакого «Р. И. П. а» в его жизни не было — и это скорее всего. Что же случилось сейчас? Почему Алферов в Барнауле? Пусть не постоянно, наездами, но руку держит на пульсе всегда — судя по звонкам.
Дальше — Лев Рохлин. Это вообще не понятно. Алферов сказал, что ему по поводу «Р. И. П» к Рохлину порекомендовал обратиться Бакланов. Бакланов — секретарь ЦК, курирует оборонку и в ближайшее время станет заместителем председателя Совета обороны СССР. До восемьдесят восьмого года он занимался космосом. Так что тема Байконура, о которой проболтался ботаник в нашу первую встречу, так полагаю, у Алферова возникла не на пустом месте.
Дальше: Бакланов — один из самых активных членов ГКЧП. Именно он летал в Форос, пытаясь добиться отставки Горбачева. И если бы не примиренческая позиция его коллег по ГКЧП — Болдина и Шенина — вполне бы смог заставить Горбачева написать заявление об отставке. Подозреваю, что именно он инициатор создания «Р. И. П.». И Рохлин здесь не зря.
Генерал Рохлин, после ранения в Афганистане, долго лечился в госпитале, а в январе девяностого переведен в Нахичевань. В Закавказье им затыкали все дыры. Самый деловой и боеспособный генерал в стране. Его кидали по всем горячим точкам. Например, он разгромил базу Мхедриони на окраине Тбилиси, причем не только без потерь личного состава, но даже не было ни одного раненого.
Горбачев Рохлина не любит. Он вообще боится и не любит военных, относится к ним с подозрением. И тема «машина возмездия» отдана Горбачевым именно Рохлину только потому, что, как я понимаю, Майкл Горби считает ее мифом. Он в самом принципе не верит в реальность этого оружия и делает какие-то шаги в этом направлении только потому, что хочет подлизать зад Западу.
Но Алферов в этой теме не зря, он бы не стал тратить время на мифы. Как и Рохлин. Есть еще Сорокин. Полковник ГРУ. Его присутствие на директорском месте в «Р. И. П.» вообще показательно.
Пока все более или менее логично. Если «машина возмездия» может быть запущена, то у генерала Рохлина — и у Бакланова соответственно — появляется такой туз в рукаве, который крыть будет нечем. Ни Западу, ни США, ни Горби, и уж, тем более, ни Ельцину, который буквально на днях выйдет на первый план.
Но в моей прошлой жизни ничего подобного в мире не случилось. Даже намека не было.
Хотя… я в первом варианте Владислава Агеева встречался с Вовчиком, и он дал мне номер московской «крутой конторы», как он тогда выразился. Значит, тема «Р. И. П.» тогда тоже была? Возможно. И, скорее всего, в том же составе. Но — что-то, видимо, не срослось. Чтобы найти пульт управления грозным оружием, не хватило чего-то. Или — кого-то. Может быть, меня?..
В общем, вопрос остается открытым: был ли «Р. И. П.» в реальной истории? Почти по классику: «А был ли мальчик?»…
Кстати, о мальчике: кто такой вокзальный дурачок, и почему этим аутистом интересуется Алферов? Еще хотелось бы узнать, каких «чертей» он увидел за моей спиной?
Глава 17
— Влад! Да Влад же! Проснись! — ботаник теребил меня за руку.
Я тут же вскочил с кровати, запутавшись в одеяле.
— Что стряслось⁈ — приготовился решать проблемы, еще не продрав со сна глаза.
— Пошли, — Петр поманил меня за собой.
Натянул штаны, надел футболку и, накинув камуфляжную куртку, босиком выбежал в холодное горное утро.
— Смотри! — глаза Петра горели восторгом, на лице написано такое благоговение, что хоть картину пиши.
Я зевнул.
— Куда смотреть? — поежился от утренней прохлады и подумал, что надо было обуться — босиком по росе не очень комфортно.
— Туда! Смотри, какой удивительный рассвет в горах! Какое волшебство создают солнечные лучи, освещая горные вершины, — прошептал Петр.