Максим спустился к межэтажному окну и посмотрел вниз. Двор лежал, как на ладони. Редкие прохожие, пара припаркованных машин, детские качели. Смотреть было не на что. Взобравшись на подоконник, закрыл глаза. Дыхание понемногу восстанавливалось, но мысли… В мыслях он все еще бежал.
… Клиент потрепал его по волосам, что-то буркнул и скрылся в туалете. Из-за двери донеслось громкое кряхтенье, чуть погодя, омерзительные звуки испражнений. Максим быстро одел брюки, натянул рубашку и влез в туфли. Ключ от номера торчал в замке. Он положил его в карман, вышел в коридор и захлопнул дверь. Спокойно прошел мимо дежурной и юркнул на лестницу. Марши полетели у него под ногами. Холл, удивленные глаза портье, стеклянные двери, и вот она — свобода! Его никто не ловил, не останавливал и даже не кричал «куда ты, мальчик?» Все были заняты своими делами. Выскочив на улицу, немного растерялся. Что дальше? Гул большого города пугал, он отвык от него, но и назад пути уже не было. Максим побежал. Куда?! Сейчас это было не важно. Прочь! Прочь от этого большого отеля и его постояльцев. Прочь, а там посмотрим. Переход метро, несколько остановок, спальный район. Он помнил это место. Здесь жил Марк. Единственный, кто мог помочь ему. Других просто не было. И то, что его нет дома, ничего не значит — он будет ждать его столько, сколько потребуется.
Опустив голову, Максим увидел на полу гвоздь. Ржавый, с покусанной шляпкой, он был согнут. Максим поднял его, повертел в пальцах и подошел к стене. Зеленая краска местами уже облупилась, и ржавое острие легко выгрызало глубокую борозду. Надавливая, рука выводила — «Макси…». Закончить он не успел — внизу хлопнула дверь. Мальчик вздрогнул, сунул гвоздь в карман и отошел от стены. Неторопливое шарканье, едва слышное дыхание. Отвернувшись, он напряжено ждал: посторонний пройдет мимо, учитель узнает его и со спины.
Шаги достигли максимального приближения, затихли, а после знакомый голос манерно протянул: «Максик?! Ты?! Ты что тут делаешь?!» Максим резко повернулся. Держа сумку с торчащим батоном, Марк недоуменно взирал на него со ступеней.
— Марк Сигизмундович! Марк Сигиз…, - воздуха опять не хватало. На этот раз от волнения. Крупные градины сами собой брызнули из глаз, и он не выдержал — зарыдал, как девчонка.
— Ну-ну, успокойся. Что случилось?
— Марк Сигизмундович! Помогите! Я не хочу! Не хочу к нему! Спрячьте меня!
Максим подбежал и обхватил Марка за пояс. Слезы потоком полились по щекам, оставляя влажные отметины на плаще.
— Максик! — Лицо Марка приняло страдальческое выражение. — Не плачь, прошу тебя. Будет, успокойся.
Максим, глотая слезы, пытался говорить.
— Разве ты не улетел в Америку?! Тебя же усыновили?!
— Нет! Я не хочу к нему! Не хочу! Он — толстый! Вонючий! У него изо рта пахнет, как из помойки!
— Что ты такое говоришь?
— Спрячьте меня! Пожалуйста!
Максим зашелся в плаче. Опешив, танцор опустил на пол сумку и обнял ребенка.
— Ну-ну, перестань! Не плачь! Сейчас мы зайдем ко мне и все решим.
— Вы, вы…, - слезы мешали говорить. — Вы не отдадите меня ему?
— Что ты? Как я могу это допустить?! — Марк потрепал мальчишку по волосам. — Давай, вытирай слезы и пошли.
В квартире Марка было тихо и уютно. Он провел мальчика в ванну, открыл кран и обнадеживающе произнес.
— Не переживай! Мы сейчас во всем разберемся. Смывай слезы, а я пока чай поставлю. Ты любишь чай?
Всхлипнув, беглец утвердительно кивнул.
— Ну, вот и отлично. Умоешься и проходи на кухню.
Максим вышел из ванны и в нерешительности встал на пороге.
— Ну что же ты?! Давай садись. Сейчас уже вскипит.
Мальчик сел. Повернувшись, учитель с наигранным весельем уточнил.
— Что, действительно, вонючий?
Максим кивнул.
— А ты его дезодорантом — не пробовал?
Максим опустил глаза, смеяться не хотелось. Поняв, что опростоволосился, Марк принялся исправляться.
— Ладно. Что-то я не то. Лучше, ты сам давай. Расскажи, что случилось?
Вздохнув, Максим сквасил плаксивую физиономию и хотел опять пустить слезу, но Марк сразу запротестовал.
— Это что? Ты что, затопить меня вздумал?! Давай без слез! Пей чай и рассказывай, все как есть.
Рассказывать особо было нечего. Все, как всегда: отель, номер, мужчина. Конечно, американец был не первым противным клиентом, но мысль, что он должен был остаться с ним навсегда, приводила мальчика в отчаянье. Учитель молчал, сочувственно кивал головой, но не в состоянии что-либо изменить, лишь вздыхал. Под конец он грустно резюмировал.