На первой же помывке старшие пацаны обратили внимание на половой орган новичка. Точнее на то, что было под ним. Вследствие врожденной патологии, у Пашки было неопущение яичек. Пустяковый недостаток, легко устранимый хирургическим путем, для мальчика стал признаком ущербности. Пацаны тут же прозвали его кастратом и, изменить в этом ничего уже было нельзя. Тем паче, лечить его никто не собирался, зато калечить душу — охотников было, хоть отбавляй. В совокупности с неприглядной внешностью дефект превратил Пашку в объект всеобщих насмешек. Эффект вороньей стаи, заклевывающая белого сородича, присущ детям гораздо больше, чем самим воронам. Пашке оставалось только терпеть.
Первый раз он «смазал лыжи» в шесть лет. На прогулке пролез в расшатавшуюся штакетину и был таков. Правда, через пять минут залез обратно. За забором был чужой мир, а здесь хоть и злобный, но все-таки свой. Да и лазейка в другую жизнь могла подождать. Через два дня, наворовав из столовой хлеба, он повторил попытку. Отодвинув штакетину, пролез и уже не вернулся ни через пять, ни через пятьдесят минут. Хватились его только в обед, во время пересчета. Тогда, когда детдомовский «кактус», уехав на трамвае в другой конец города, с интересом изучал содержимое помойки.
Переночевав на чердаке жилого дома, Пашка замерз, а утром выяснилось, что и проголодался, и уже не желал никуда бежать. Мальчику захотелось привычно похлебать дрянного борща в столовой, заесть его «бумажной» котлетой и поспать на пыльном, но все-таки матрасе. Увидев первого попавшегося милиционера, Пашка подошел к нему, пустил слезу и запричитал.
— Дяденька милиционер, я потерялся. Отведите меня, пожалуйста, домой.
После этого на волю Пашку не тянуло больше года. Но ощущение свободы, оставшееся за забором, из памяти уже было не стереть. Следующий побег случился через пятнадцать месяцев. Но здесь ему не повезло. Через два часа, на остановке его схватила суровая тетка в милицейском кителе и отвела в отдел. Оттуда беглеца вернули в детдом.
Конечно, потом был опять побег. И опять…
Бегал Пашка, как и все делал в этой жизни, один. Брать кого-то еще, не считал нужным. Во-первых, не доверял. Он никому не доверял. Потому как, когда над ним смеялись, смеялись все и, никто не вставал на его защиту. Соответственно, посвятив любого в свои планы, он рисковал нарваться на усмешки и тем самым обречь себя на провал. Во-вторых, уже на воле напарник мог спутать весь план побега, решив вернуться. А в-третьих, прокормиться и затеряться, не привлекая к себе внимания, в одиночку было куда проще.
В десять лет Пашка уже знал об окружающем мире гораздо больше, чем его «полноценные» одноклассники. Считая его, мягко выражаясь, убогим, они продолжали уничтожать «кактуса». И он платил им той же монетой: замыкался, истерил, а иногда, доведенный до отчаянья, махал кулаками. Замкнутого воспитанника, даже учителя считали тихим психом, бредившим манией свободы. Тем удивительнее выглядел случай, произошедший с Пашкой после возвращения из очередного побега.
В начале учебного года в детдоме появилась немолодая учительница музыки, Нина Вениаминовна. При приеме на работу, Нина рассказала, что ранее преподавала в музыкальной консерватории в столице одной из азиатских республик. А потом была вынуждена уехать. Почему?! Нина помолчала, думая с чего начать, а потом тихо расплакалась. Директор больше ничего не спрашивал, молча подписал заявление о приеме и протянул платок.
Крах Союза в 91-м обернулся крахом и в миллионах семей, оказавшихся ни с того, ни с сего за границей. Коллеги по работе и ученики из числа местных в одночасье перестали узнавать ее на улице, не здоровались, а то и вовсе кричали вслед: «Уезжайте в свою Россию! Оккупанты! Нечего вам здесь делать!» Некоторое время Нина терпела и крепилась, искренне полагая, что тяжелые времена когда-нибудь пройдут и, все встанет на свои места. Но когда, ее 15-летняя дочь явилась домой в слезах и рассказала, что ее изнасиловал одноклассник, терпение кончилось. Кончилось еще и потому, что «подвиг» насильника мог легко повторить и другой, и третий, и десятый. И ничего им за это не было бы, потому что, жертва была русской, а в милиции и прокуратуре теперь тоже считали, что русским пора уезжать. И Нина, оставив квартиру, работу и все остальное, уехала к двоюродной сестре на Волгу, в Богом забытый городок. И теперь вот, консерваторский преподаватель высшей категории просился на место учителя музыки. Директор представил новенькую коллективу.
Однако и на новом месте щепетильную Нину ждало нелегкое испытание. Жестокими нравами и равнодушием коллег детский дом поразил интеллигентную женщину. Шокировал почти также, как плевок в спину от бывшего ученика. Пытаясь что-то изменить, она решила организовать хор. Детский хор. При этом, совершенно не настаивая на оплате дополнительных часов. Да если бы и настаивала, вряд ли что-то вышло: ставки хоровика в детдоме не было. Но о деньгах Нина не заикалась.