Растительная чума? Видимо, да. Только что же это за чума — поражает и зерновые, и деревья, и даже строения?
Поля уникальной пшеницы Прерии — так называемой нью-американской разновидности — расстилались вокруг Пристволья бескрайним темно-золотистым морем, по которому утренний ветерок гнал плавные волны. Понижение ландшафта вокруг деревьев, отмеченное планетологами, вблизи не бросалось в глаза — для этого требовалась специальная аппаратура, — и море казалось плоским и ровным, без конца и края, насколько хватало глаз. В таком не утонешь, но заблудиться запросто — зрелые колосья поднимались выше человеческого роста. Сбор урожая, первого в этом году, начнется месяца через два.
Нижние ярусы кроны заслоняли обзор и позволяли видеть только самые окраины деревушки. Впрочем, крупных поселений у вымерших квантектилей никогда и не было. Все — вокруг деревьев и построены одинаково. Трудно поверить, что их возвели простые смертные. Скорее, какой-нибудь древний туземный бог явился в небесах Прерии и повелел: «Здесь будут дома!» — и дома выросли. А затем то же божество, досадуя на нерадивых почитателей либо ревнуя к бессмертию своих архитектурных творений, заставило вырасти громадные деревья, чтобы те своей влажной тенью сгноили всю эту красоту. Возможно, так оно и случилось.
Ощущая, как жаркий западный ветер, которому жнецы и были обязаны первым урожаем, шевелит остатки волос на макушке, Стронг вглядывался вдаль, различая на краю поселка железные ангары для сеялок и комбайнов, один из которых освободили для тягача. Ряды ангаров уходили за горизонт. Рядом виднелся мусоросжигательный заводик, заменивший примитивную печь квантектилей. Там же неподалеку находился и местный крематорий, слегка смахивающий на Парфенон. Построенную специально для снесенного дерева лесопилку, как и новые зернохранилища, скрывала листва.
Захват уже спускался на тросе — самый мелкий, но все равно впечатляющих размеров. Его огромные клещи уже зависли над верхушкой дерева, когда в ухе Стронга вновь раздался голос Мэтьюз:
— Так, ребята… отбой, давайте все вниз, и ты, Том. Оставь все инструменты на дереве.
— Что за дела? — удивился Пик.
— Судебный запрет. «Семьсот чудес света» добились его на новом слушании в Гелиспорте. Вестермайер уверяет, что уже к вечеру его опротестуют и отменят, тогда завтра утром продолжим… Том?
— Да, Мэтти?
— У меня еще новость, не знаю, понравится ли она тебе… В общем, помнишь ту свою журналистку с Одуванчика?
— Д-да… — Еще бы он не помнил. К горлу подступила тошнота.
— Только что прилетела с двумя телеоператорами. С новыми, не с теми, что тогда.
— Угу.
— Я просто подумала, что тебе надо знать.
— Спасибо, Мэтти.
Она положила трубку рации возле центрального экрана. Рассказывать Стронгу не хотелось, но все равно пришлось бы. Похоже, запал он на эту Мэри Джейн, а может, и до сих пор переживает. Трудно сказать точно, но зная Тома, можно догадаться. Для таких, как он, женщина всегда вроде яркой коробки с рождественским подарком. Сколько бы раз ни оказывалось внутри подержанное барахло, они продолжают верить.
Узнав, что работы сегодня не будет, Мэри Джейн с коллегами поднялись к себе наверх, и на первом этаже оставалась одна Мэтьюз, если не считать Вестермайера, который и принес новости, а теперь расположился тут же рядом в баре. Он выглядел уставшим, даже изможденным. Как же ему не терпится избавиться от дерева! Вряд ли больше, чем остальным жнецам, но по нему это видно. Даже в мэрию к себе не идет управлять делами кооператива — хотя небось и дел других нет. Так или иначе, продвинуться с деревом ему пока не удалось.
— Да уж, — вздохнула Мэтьюз, — похоже, зря я встала.
— Мой дом гниет вовсю! — сердито пожаловался Вестермайер. — Весь поселок скоро рассыплется к чертям, а эти клоуны еще имеют наглость запрещать нам!
Мэтьюз откинулась на спинку кресла, вытянув ноги в высоких ботинках. Клетчатая рубашка и джинсы — глупо сидеть в рабочей одежде перед пустыми экранами, но кто мог знать?
— Да ладно, — сказала она. — Днем раньше, днем позже — какая разница.
— Слава богу, Триумвират на нашей стороне! Этим «Чудесам» еще икнется!
— Доктор Вестермайер, вчера вы говорили о перспективах повсеместного выращивания вашей пшеницы, — сменила тему Мэтьюз. — Интересно, удалось чего-нибудь добиться?
Помедлив, он покачал головой:
— Нет, мы работаем над этим, но результатов пока нет.
— Они будут, я уверена. Почему бы ей не расти везде?
— Ну, во всяком случае, мы не нашли другую подходящую почву… то есть, подходящую для другого климата.