- Я свою шкуру дешево не продам! – взорвавшись Белым Пламенем, резко подскочил на ноги он.
Оставшиеся монстры не отступали, сведенные с ума запахом крови и чувством близости своей победы над уже изрядно ослабшей жертвой. Они просто не понимали, насколько крупную дичь пытались поймать своими маленькими лапами. Вернее – они не понимали, насколько мелкими были те лапы по сравнению с руками, железной хваткой держащими властвующую над миром силу Первородного Пламени.
Давя одним своим присутствием на окружающее пространство, Соккон поднялся в полный рост, с хрустом выпрямляя спину, исцеляя свои раны с помощью Белого Пламени, с треском в лоскуты разрывая им собственную одежду, ибо уже почти полностью потерял удерживающую ее от разрушения внутреннюю ауру. Она ему была больше не нужна. Как он и думал, Россе не оставил его без своей поддержки, ведь, пусть не всегда Соккон считал его своим другом, тот не мог допустить смерти носителя своей Души. Белое Пламя буквально сочилось из всего его тело, и его переполняла чудовищная энергия. Одного его света хватало, чтобы растворить его тело в глазах медленно теряющих злобу за все нарастающим животным страхом монстров. Даже едва разумные монстры чувствовали, что в этой охоте не они были охотниками. Их шерсть в прямом смысле стояла дыбом от ощущения телом давления мощи Первородного Пламени, поглощающего сам воздух вокруг них.
Переполненный новой силой Соккон уже не жалел ее, даже выпуская ее из тела вокруг себя, растворяя ее в воздухе, сам забывшись от злости и еще помнимой телом боли. Словно инквизитор самого света, он махнул своим оружием над головой, уже не чувствуя даже его рукояти, понимая, что Белое Пламя полностью его пожрало, само став его оружием. Монстры ступили назад, и даже самый большой из них, явно ослепленный светом Пламени, сделал широкий шаг в сторону, с рыком тут же упираясь когтями своих задних лап в туши мертвых бывших кормильцев, все последние годы приносивших ему мертвую дичь почти со всей канализации. Твари, которых боялись все жители этой небольшой экосистемы, испуганно отступали перед видом первого вторженца со стороны людей на их территории за все последние шесть лет. И был этим вторженцем даже не настоящий человек, а существо изначально имеющее общие черты как с ними, ардами, так и с людьми. И его животная сторона была действительно ужасна.
Пожалуй, это был самый сильный удар, какой только слышал в своей жизни Соккон. Удар не его меча, и не его Белого Пламени, а его собственного сердца. Пламя вокруг него почти мгновенно погасло, и в глазах, вместо Пламени, загорелся ужас. Будто в лихорадке он схватился правой рукой за грудь, судорожно и крепко ее сдавив, чувствуя ужасную боль в самом своем сердце. Его тело будто пропало в пространстве, и он едва заметил боль касания собственных коленей твердого пола, с чем тот пол перед ним залила его собственная кровь. В уши ударил резкий свист, и весь жар его злобы быстро перешел в ужасный холод. Очертания пола, собственных коленей, и даже крови, в которую он теперь упирался левой рукой, для него начали терять свои цвета, оставляя за собой лишь тусклые черные очертания. Его глаза дрожали, постоянно сужая зрачки от осознания мозгом своего состояния, переводя его в панику, но уже совсем ничего не видела. Все его чувства буквально взорвались, и кровь на его колени все еще текла из самого рта. Он поднял окровавленную руку перед собой, рассматривая ее, не понимая, что с ним произошло. Победа была так близка…
-Ч-что… - чувствуя набегающие на глаза слезы отвратительного отчаяния, шептал он.
Как бы он не старался, он бы не смог ответит на свой вопрос. Его сознание быстро проваливалось в пустоту, с чем пропадали все чувства, звуки, даже ощущение его собственного дыхания, горячими потоками направленного на его теперь почти голую грудь, медленно заливаемую каплями крови с подбородка. «Но я был так близок…» - судорожно и в ужасе думал он, едва до конца осознавая свое состояние, избегая страшных мыслей об этом, все равно медленно теряясь в прострации. Ведь он только что был так силен, и его буквально переполняла сила! Сила Клинка Власти, которую во всем мире обуздали лишь единицы его самых великих существ. И сила, для которой тело Соккона, разумеется, было слишком слабым, что целиком и полностью объясняло то, что с ним произошло. Он просто не выдержал собственной энергии.
Наступила тишина. Монстров уже не было рядом, как не было и никакого света. Не было никакой надежды. Соккон пропал совершенно незаметно, не издав никаких лишних звуков, ни о чем не подумав, просто потонув в звоне, что застлал его уши, провалившись во тьму, что со всех сторон его обступила. Его тело упало в собственную кровь совершенно неподвижно. Только для него мир вокруг пропал, и для мира вокруг пропал он. Монстры все еще были там, пусть было их уже немного, но они уже медленно подходили к точно беззащитному телу своей добычи, окончательно убеждаясь животным слухом, что тот жив, только тихо рыча, выжидая последние секунды перед нападением. Только монстр мог почувствовать с такого расстояния дыхание умирающего Соккона, пусть и совсем сдавленного, всхлипывающего, будто захлебываясь в собственной крови. Еще две пары глаз наблюдали за той картиной со стороны, и едва только одни из них отвлекли внимание чудовищ в комнате, как вторые, светом схожие с таковым глаз самих монстров, очутились между ними, за несколько секунд окончательно возвращая помещению былую тишину и покой, всего несколько секунд заливая его воем и грохотом падения на пол туш умирающих чудовищ.