Раскат грома.
Все дроны падают с воздуха. Все роботы на земле дергаются от внезапного короткого приступа столбняка и заваливаются набок. В каких пятидесяти метрах от них безымянный октодрон падает вместе с остальными; кто-то внизу кричит, крик внезапно обрывается, когда он падает на землю.
Вертолет кашляет и замолкает.
Нельзя сказать, что он падает. Он снижается в медленном штопоре, хвостовой винт вращается, как камень на веревке, кабина поворачивается вокруг своей оси, весь аппарат постепенно снижается по спирали. Ротор продолжает рассекать воздух, лениво шурша вслед за заглохшим двигателем. Этого оказалось достаточно, чтобы замедлить падение и выиграть время, достаточно для того, чтобы бесчисленные беженцы схватили детей и близких, и в панике покинули зону удара.
Вертолет подминает полдюжины палаток, как бумагу; его хвост со скрежетом ломается об бетон дороги. Несущий винт совершает последнюю большую дугу и зарывается в асфальт менее чем в пятидесяти ярдах от того места, где стоит, застыв на месте, Резеда.
Внезапно все стихло.
- Это был электромагнитный импульс, - наконец шепчет она.
Рыцарь опускается на колено, проверяя упавших собак.
- Похоже на то.
Лихорадочно она сканирует горизонт, купол неба: - Но где же взрыв, где огненный шар?
- Ну, ядерное оружие - не единственный способ получить импульс. Если бы мне надо было предположить, - его визор поворачивается к упавшему коптеру, - я бы сказал, что эта штука была под завязку загружена конденсаторами.
Она внимательно смотрит на него: - Вы знали.
- Кто, я?
Сквозь стеклянный купол вертолета на них смотрят лица с наполненными страхом глазами: мужчина средних лет, женщина, достаточно молодая, чтобы быть дочерью или женой, мальчик-подросток, сотрясаемый безмолвными рыданиями. Пилот в шлеме, с безнадежным отчаянием сосредоточенный на бесполезных попытках оживить машину. Лица ноль-точек. В состоянии предельного, оцепеняющего ужаса.
Каково это, думает Резеда, наконец-то, после всего что случилось в этом мире, почувствовать себя беспомощными?
Усилия пилота увенчались подобием успеха: открывается еще одна панель фюзеляжа, появляются два квадбота с пушками там, где должны быть их глаза. Они безвольно висят на своих ремнях, пилот освобождает управляемую дистанционно пряжку ремней, и они тут же безжизненно шмякаются на взлетно-посадочную полосу. Последняя надежда, и та исчерпана.
Резеда смотрит на черного рыцаря. За все это время ни он, ни его фаланга вояк не сдвинулись с места. - Разве ты не должен им как-то помочь?
- Приказ был исключительно на создание буферной зоны.
- И никто его не обновил?
Он постукивает по своему шлему: - Радио перестало работать, - похлопывает упавшего робота-охранника. - Просто выполняем приказ, мэм.
Существуют ли люди с десятилетней верной военной службой за плечами, злящиеся на то, что их выгнали на обочину, ради того чтобы кучка роботов могла забрать их работу? Да, мэм. Конечно существуют.
Вокруг места крушения образовалось некое свободное пространство, в радиусе сплющенных палаток и разбросанных вещей. Резеда замечает, как пространство начинает стремительно сужаться. Бесчисленные души - маргинализированные, бездомные, гонимые как скот огненными бурями и ураганами и вездесущей невидимой рукой строгой экономии - возвращаются, чтобы вернуть себе этот последний клочок земли, оставленный им. Из их эпицентра вырывается волновой фронт, зарождающийся камнепад: шепот, затем бормотание, затем пронзительный бесполый рев. Это звук скачущих всадников апокалипсиса, звук поднимающихся океанов, высыхающих водоносных горизонтов и пустынь, расползающихся по поверхности планеты. Это звук мира, сбитого с ног, миллиардов, оставшихся в отчаянной борьбе за последнюю сделку, и здесь - в центре всего этого - появляется кто-то, кого можно в этом обвинить.
Людская волна обрушивается на вертолет и начинает разрывать его на части.
Резеда Мелик там же, со всеми.