Когда мы опустили гроб в яму, Виола упала на колени рядом с могилой и заплакала. Ирана начала говорить прощальную речь, но я не слушал. Солнце клонилось к закату, окрашивая все в яркий золотисто-оранжевый цвет. Хловинии проносились мимо, стремясь как можно быстрее достичь солнца, и я не сомневался, что они помогут душе Анвил.
Я достал из кармана медальон, в котором раньше была заключена Кассиди, и протянул руку с ним над могилой. Ниверл появился рядом и с тоской посмотрел на медальон. Это уже не был подарок от Герцога, это было пристанище друга и помощницы, покинувшей этот мир вместе с Анвил, пусть будет с ней. Я разжал пальцы, и кулон глухо упал на крышку гроба. Хранитель все равно бы не смог помочь Кассиди. Просто не успел бы.
Когда двое мужчин подошли, чтобы засыпать могилу землей, я развернулся и пошел прочь с кладбища. Просвещенные собирались хоронить Карэллу, но я ненавидел их соратницу всей душой. Как, впрочем, их всех. За то, что они отобрали у меня Анвил.
Мне навстречу быстро шел Дэверо. Его тоже не было среди тех, кто пришел проститься с Анвил. Я видел его стоящим неподалеку под тенью развесистого дуба. Про себя я отметил, что деревьев на кладбище было довольно много. Анвил похоронили под сенью молодой березы.
Дэверо быстро прошел мимо, даже не посмотрев на меня. Мне все равно не до него. Я уверенным шагом шел к центральной башне. Она пустовала, и это было мне на руку.
- Куда мы, друг? – спросил летящий рядом Ниверл.
- Мне ни за что не найти Диору без помощи Эгона.
- Что-то мне подсказывает, что твой повелитель будет не рад помочь.
Я промолчал и нахмурился. Все равно другого выбора у меня нет.
На вершине башни посреди огромного балкона я достал из-за пояса меч и прижал лезвие к здоровой ладони. Боль пронзила кожу, выступила кровь. Пусть ее немного, но кровь улучшает возможность призыва Бога. Я символически изобразил на каменном полу печать в человеческий рост. Затем лег на спину в центр звезды, глубоко вдохнул и закрыл глаза, моментально отправляясь в путешествие по миру Богов.
Темная Граница выглядела, как бескрайняя холодная черная стена. Я уткнулся в нее руками, но почему-то не смог пройти сквозь преграду. Вокруг было темно, и лишь моя душа являлась слабым источником света в непроглядной тьме. Мрак будто имел форму и давил на сознание, стремясь поглотить светящуюся душу. Я ударил кулаком о стену, но услышал лишь глухой звук, эхом раскатившийся в тишине. Мрак тут же схватил эхо и слопал его, будто оборвав на полуслове. Я провел пальцами по стене. Раньше она всегда была похожа на прозрачную черную вуаль, сквозь которую можно было пройти, чтобы отыскать кого-то в мире Темных. Я прислонил ладони к стене и неуверенно двинулся вдоль нее, пытаясь найти какой-нибудь вход или хотя бы знак. Тщетно. Когда сознание колыхнулось и содрогнулось, я отступил и поднял голову вверх.
- Эгон! – позвал я.
Любое слово, сказанное в мире, где смертные не живут, дается немалыми усилиями. Вот и сейчас сознание прямо-таки зашаталось, как ветхая постройка. Я схватился за голову и снова закричал:
- Эгон! Мне нужна твоя помощь!
Стена молчала.
Вдруг правая рука перестала светиться и мгновенно исчезла совсем. Приступ головной боли опрокинул на колени.
Я резко открыл глаза, тут же схватился за больную руку и сжался на полу в три погибели. Запястье разрывало от боли, жгучим холодом распространявшейся под кожей. Я еле сдержался, чтобы не закричать. Когда боль отступила, пришло понимание того, что не могу встать. Я стиснул зубы и сжал здоровую руку в кулак, ударив по каменному полу:
- Да что же это? Решил меня бросить…
Я не узнавал свой тихий хрипящий голос.
- Я был прав, друг? – Ниверл склонился над моим лицом.
- Убирайся, – глухо сказал я. – Оставь меня одного!
Хранитель отвел глаза и испарился.
Я с трудом приподнялся на руках, стал на колени в центре печати и снова закрыл глаза.
Стена осталась по-прежнему холодной и необъятной. Я стал перед ней и зло прокричал: