Помимо этого меня беспокоило еще кое-что. Зверь внутри будто бы исчез. Я мысленно искала его, даже рискнула позвать, но тщетно. В уголке сознания, где он обитал, было пусто: лишь цепи, которыми Зверь был скован, призрачными звеньями парили в пространстве. Не мог он просто так исчезнуть, потому что являлся частью меня, значит, стоит ждать подвоха. Поэтому все свободное время я тренировалась изо всех сил. Нельзя позволить пробуждению Зверя повториться, слишком многое зависело от меня в предстоящей битве, а остановить его уже некому. Сила Оборотня охотно откликалась на все тренировки, и ничто не мешало мне использовать ее, как это было раньше. Может, Зверь крепко заснул глубоко в подсознании? Я мысленно обращалась к силе, говорила с ней, как просил Драген. Она просыпалась в такие моменты, переливалась внутри тела, но ничего не происходило. Будто внимательно слушала меня, но не отвечала. Однажды я даже ухмыльнулась сама себе: дожили, пытаюсь говорить с внутренней силой. Но если она и правда живая, было бы неплохо получить от нее помощь.
Джоя похоронили еще до того, как я получила от Императора утвердительный ответ. Никто из Просвещенных не пытался со мной заговорить, но я не видела в их мимолетных взглядах обвинений или хотя бы отдаленно похожих чувств, что исходили от Джилл в тот роковой день. Сама девушка держалась где-то в стороне, я даже не увидела ее среди похоронной процессии. Ирана плакала, совершенно не скрывая своих эмоций. Виола постоянно смахивала подступающие слезы и то и дело утыкалась лицом в грудь Дэверо. Пес держал девочку за руку, с грустью наблюдая за происходящим. Луи с Миневрой стойко, как и всегда, переносили утрату соратника, стараясь держать каменные лица. Но я все равно ловила нотки горечи, которая волной захватила их головы. Теперь это чувствовалось даже от Миневры. Кериан постоянно оборачивался и обеспокоенным взглядом смотрел поверх голов собравшихся людей. Я поняла, что он каждый раз находит Джилл взглядом, проверяя, в порядке ли она.
Когда все разошлись, Джилл подошла к могиле, села на землю возле нее, прижав согнутые ноги к груди, и уткнулась лицом в колени. Так она просидела почти сутки.
На третий вечер после похорон Джоя Жадор оставил повстанцев в покое, отдав единственный приказ на заходе солнца: всем выспаться. Я же, наконец-то, отправилась на запланированное собрание Круга.
Я медленно поднималась по ступенькам центральной башни Крахама, будто добровольно шла на казнь. За прошедшие дни я проиграла в голове множество вариантов разговора с бывшими Просвещенными. Нет, не так. Только с Джилл.
Сказать, что я чувствовала вину – ничего не сказать. Я ненавидела себя за то, что из-за меня погиб Джой. На поле боя я была настолько эгоистична, что захотела тихо умереть, совершенно позабыв о том, что обещала повстанцам победу. И забыв о том, что после моего обещания любой был готов отдать жизнь ради меня, ради того, чтобы наконец закончилась война. Я ела этими мыслями себя изнутри. Меня никто не осуждал, но…
Я остановилась. На лестничном пролете передо мной стояла Джилл. Девушка не смотрела на меня, ее взгляд был направлен через окно на город.
- Я подумала, что нам нужно поговорить, – тихо сказала она.
- Ты права, я...
Девушка не дала мне договорить:
- Ты не виновата, – Джилл наконец-то посмотрела на меня.
Я чувствовала лишь огромную горечь и сожаление в ее голосе. Никакой ненависти. От того сильного чувства не осталось и следа.
- Я много думала, – продолжила Джилл, – и поняла, что ты не виновата. Я бы тоже пожертвовала собой ради тебя, если бы не было выхода. У Джоя его не было. Он не из тех, кто совершал опрометчивые поступки. И он принял решение. Я тоже приняла это и осознала.
Девушка старалась говорить ровно, но голос ее дрогнул.
- Но помни, Вивиан, – Джилл стиснула зубы, – ты должна нам победу.
Я почувствовала, как глаза наполняются слезами, и двинулась к Джилл. Девушка уже поняла, что я хочу сделать, и вытянула руки.
Мы обнимались, плача друг у друга на плече.
- Прости меня, Джилл, – я захлебывалась слезами, говоря то, что давно хотела сказать.