Герцог уже орудовал копьем, отбиваясь от пары вражеских воинов, которые еще недавно были у него в подчинении. Даже тогда он видел двигающегося в его сторону Катара, и Аррэла не покидала мысль о том, что колдун выбрал его. Ведь тот мог запросто попытаться сбить Вивиан в воздухе, защищая Императора. Но не сделал этого, и тому могла быть только одна причина: Самсона есть кому защищать, и колдун считал, что это достойный противник для Кошки.
Герцога беспокоила эта мысль, и его даже не пугал тот факт, что поддержки не будет, ведь Просвещенные считают его предателем. По сути, так и было. Но Вивиан посчитала, что только у него достаточно сил вынести подобное. Более того, девушка была уверена, что после смерти Анвил он просто обязан пойти на это, только не ради своего народа, а ради повстанцев. И Аррэл согласился. Просвещенный в нем позволил Анвил умереть, надеясь на то, что ее спасет кто-то другой, а сам он сможет выполнить миссию, возложенную самим Богом. Сначала Аррэл подавлял чувство вины, уверял себя в том, что не виноват. Потом понял, что это бесполезно, и перестал быть Просвещенным с того момента, как Верховная Герцогиня отвернулась от него и покинула своих подчиненных. С того дня ненависть к самому себе пожирала Герцога, подпитываемая яростью Охотника и скорбью повстанцев. Вивиан же нашла ему новую цель и способ искупить вину. Сложный и тернистый путь, как она тогда и сказала. Зато теперь Аррэл чувствовал себя свободным, ведь такое сложное решение он принял сам.
Катар не собирался медлить. Пока он творил свою воздушную магию, его вихревые двойники атаковали задумавшегося Герцога, отвлекли и не позволили тому прочесть заклинание. Колдун атаковал быстро, мощными воздушными лезвиями, от которых можно было только убежать или разбить их. Аррэл же настолько погрузился в мысли о том, что уже выполнил все ему предначертанное, что даже не собирался обороняться. В конце концов, его бывшие соратники не променяют защиту повстанцев на его предательскую шкуру.
Для Аррэла стало неожиданностью, когда Луи появился между ним и колдуном и рассек воздушное лезвие своим кинжалом, способным разрушить почти любое магическое заклинание. Герцог будто очнулся ото сна и отбился от двойников копьем.
- Соберись, Аррэл, – Маркиз по-прежнему держал кинжал наготове, но даже не обернулся. – Я не могу сражаться с колдуном, у меня другая задача.
- Я думал, что мне не стоит ждать помощи, – тихо сказал Герцог.
- Просто тебя нашел я, а не Кериан, – Луи обернулся и хмыкнул. – По крайней мере, Вивиан надеялась, что колдуном займешься ты.
Аррэл уже не слушал парня. Закрыв глаза, он быстро читал заклинание. Возможно, такое неуважение к Богу грозит ему проблемами, но выбирать не приходилось. Луи рассек приблизившегося к нему очередного вихревого двойника, прикрывая Герцога. Когда воздушные плети с разных сторон ринулись к нему, Аррэл открыл глаза, и поднявшийся вокруг ветер сбил магию Катара.
Луи снова хмыкнул и ринулся в гущу сражения, чтобы отыскать того, с кем ему предстоял поединок.
- Ну, что ж, – заговорил колдун. – Как тебе быть отринутым всеми возможными союзниками?
- Меня защитил один из них, – Аррэл крепче сжал копье.
- И бросил умирать, как ненужную пешку. Я убью тебя, а затем уничтожу ваше наступление.
Герцог не дал сказать ему больше ни слова. Он перехватил копье одной рукой, вбил его в землю и направил в сторону Катара поток воздуха, на лету превращающийся в еле видимые, но от того не менее опасные колья. Колдун крутанулся на носках, и вихрь вокруг него отбил колья. Аррэл схватил копье обеими руками и ринулся в атаку, собираясь перейти на ближний бой.
Одно он знал точно – сражение будет трудным.
***
Луи стремительно продвигался среди сражающихся, уже почти обогнув дверец на четверть круга. Ряды людей поредели, и парень растерялся, не понимая, где может быть его противник. Дирка он заметил издалека, тот без особых усилий раскидывал повстанцев чуть ли не по всему полю битвы. Те, надо отдать им должное, окружили его большим кольцом и старались не выпускать из него, оттеснив при этом очень далеко от места сражения. Но и атаковать боялись. Дирк же с выражением презрения на лице щелкал костяшками пальцев и думал, кого бы выбрать следующим в качестве жертвы.