Я повернулся к воротам, заведомо понимая, что не успею добраться.
- Охотник!
Ниверл вклинился в грудь, и я пошатнулся. Единение было слабым, но мне хватило и этого, я присел и прыгнул. Ниверл подхватил нас с девушкой и донес почти до ворот. Я приземлился, с трудом удержавшись на ногах, и метнулся в приоткрытые ворота, которые стражник закрыл сразу за мной. Я заскочил в первый попавшийся дом и оставил Вивиан у камина. Девушку била мелкая дрожь. Я сам дрожал, но выбежал на улицу и ринулся на помощь сестре. Анвил яростно отбивалась от крылатого Оборотня. Я размахнулся и кинул меч в зверя. От резкого выпада Ниверл покинул мое тело, но не завис как обычно в воздухе, а продолжил движение, находясь в мече. Клинок окружило привычное серое сияние, и он с двойной силой впился в спину Оборотня. Зверь взвыл и замертво рухнул на землю. Я подбежал к трупу и выдернул меч:
- Ниверл! Ты в порядке?
Призрак вырвался из меча, покачиваясь в воздухе:
- Это было… неожиданно.
Я ухмыльнулся и прошептал, дотрагиваясь до груди и изображая печать в круге:
- Я снимаю печать, – и бросился в атаку.
Я надеялся, что темные силы помогут мне преодолеть подступающую болезнь. Я сделал это только потому, что чувствовал угрозу заболеть: потрачено много сил, которые должны были сберечь организм от сильного переохлаждения, поэтому болезнь уже на шаг впереди.
Общими силами нам с Просвещенными удалось убить крылатых врагов, а пеших выгнать за пределы Мориэла. Воины захлопнули ворота, но я четко расслышал среди всеобщего шума слова Оборотня-вожака:
- Отступаем! Мы разобьем лагерь, а затем вытравим этих крыс!
Анвил стиснула зубы:
- Вот хмырь волосатый! Я его все равно достану!
Дышать стало совсем тяжело: доносившиеся при дыхании хрипы не сулили ничего хорошего. Я поймал себя на том, что меня бьет сильный озноб.
- Кенсан, – Анвил обеспокоенно смотрела на меня. – Тебя всего трясет…
- Неважно, – я отмахнулся и пошел к дому, где оставил Вивиан.
Девушка все еще была без сознания. Я поднял ее с пола и уложил на кровать. Ирана подошла ближе и положила руку ей на лоб:
- Да у нее жар! Где Виола?
- Виола тоже без сознания, – ответила Джилл. – Она потратила слишком много исцеляющей пыльцы.
- Ничего, – я стоял рядом, держась за спинку кровати. – Она выкарабкается.
Видимо, вид у меня был плачевный, потому что Маркиза Катанская тут же дотронулась и до моего лба:
- Охотник! Ты тоже болен! Но как ты смог еще сражаться? Жаль, что Виола…
- Не надо Виолу, – сказал я.
Вздохнув, я дотронулся до груди. Печать жгла кожу, поддерживая силы и подпитывая духовную оболочку. Я пошатнулся. Джой поддержал меня и подвел к другой кровати. Я почти потерял сознание, слыша слова сестры:
- Держись, Кенсан! Не сдавайся!
Пришлось закрыть глаза, отдаваясь пожирающему свету энергии из Темного Измерения.
***
Сознание будто плыло где-то рядом.
- Перестань. Умоляю тебя. Перестань…
Чья-то ладонь легла на грудь, пальцы мягко заскользили по коже, бьющейся в ознобе.
- Убери… Убери свою силу, она мешает.
Когда пальцы касались места, где горела печать, становилось больно.
- Твоя сила… Она плохая, я чувствую это. Не мучай себя.
Голос казался шепотом. Он был слабым и каким-то далеким.
- Прошу тебя… Перестань, убери ее.
- Я, – собственный голос показался неестественно тихим. – Я закрываю печать.
Озноб усилился, начала болеть голова. Потом бросило в жар и захотелось пить и спать.
***
Я проснулся от жажды. Она была настолько сильна, что заставила меня открыть глаза, чтобы поискать источник воды. Головная боль прошла, осталась лишь усталость.
- Охотник! Ты наконец-то очнулся!
Я сразу узнал голос Ираны. Девушка склонилась надо мной и улыбнулась. Я смотрел на нее, и мне тоже хотелось улыбаться. Но я слабо вздохнул и сказал: