- Ни на что. Просто ты сейчас развернешься и уйдешь. Подарок тебе в честь избрания нового главы клана. Ты не интересен клану сам по себе. И мы вполне можем себе позволить тебя отпустить.
Наятэ прикусила губу, сожалея, что магия лишила ее возможности говорить. Иначе она непременно велела Кэну не верить словам коварного старика. Даже она понимала, что старик врет. Но Кэн… он получил шанс остаться собой, забыть все эти безумные дни и начать жизнь заново. А альтернативой – смерть, ведь отмена заклинания в любом случае уничтожит его личность. Ведь ему и дела нет до Данэла.
- Я хочу, чтобы вы отменили заклинание, - тихо, но твердо произнес Кэн. - Я хочу знать, кто я.
Пораженная, Наятэ уставилась на него. Такого она не ожидала, полагая Кэна слишком доверчивым и инфантильным. Это требование куда больше подошло бы Данэлу.
- Ты хочешь, - неприязненно повторил Хоуриг. - Даже потеряв себя, остался все таким же раздражающим! Зачем мне выполнять твое желание?
- Затем, что иначе вы не сможете от меня избавиться, - пожал плечами юноша. - Убить меня вы не можете, не та квалификация. Позвать кого-то выполнить грязную работу – начнутся вопросы, почему какой-то менталист позволяет себе использовать магию против членов семьи… - он бросил взгляд на Дирка. - Ронас на собрании и тоже ничем вам не поможет. У вас всего два выхода. Первый – я должен тихо-мирно уйти, чтобы позднее вы могли отправить за мной новых убийц. А второй – вы снимаете заклинание, в надежде, что все выйдет по-вашему. Но, поскольку вы мне не нравитесь, я не собираюсь уходить, тем самым облегчив вам жизнь.
- Ты будешь страдать, мальчик.
- Это в любом случае неизбежно, - тихо ответил Кэн.
- Так и быть, в последний раз исполню твою просьбу!
Хоуриг вытянул руку, пошевелил пальцами и что-то зашептал. И вдруг резким жестом словно рванул что-то на себя. Кэн глухо застонал, его лицо исказила гримаса боли, он схватился за голову и, не удержавшись на ногах, упал на колени.
С ужасом Наятэ смотрела на него, понимая, какую мучительную боль испытывает он сейчас. Ей хотелось вскочить и потребовать у Хоурига, чтобы он прекратил эту пытку, но ее по-прежнему сковывала магия. А менталист с усмешкой смотрел на страдания юноши – впрочем, ему это быстро надоело.
- Дирк, - вкрадчивым тоном обратился он к юноше, утратив всяческий интерес к корчившейся на полу его кабинета своей жертве. - Твой дядя сегодня станет главой клана. Он хотел лично преподнести тебе эту новость, но, увы, учитывая обстоятельства… Он – последний твой родственник. И ждет твоей поддержки. Ты ведь присоединишься к нему?
- Ни за что! – обрел голос Дирк. - Проклятые предатели! Вы оба заслуживаете смерти! Бездна тебя побери, Хоуриг! Спаси Данэла, или я сам тебя уничтожу!
Он кричал, объятый гневом и горем, пытаясь высвободиться из тисков ментальной магии, но сил справиться с Хоуригом у него не было. Маг же не стал тратить время на уговоры и успокоение. С безразличным видом пожав плечами, он лишь констатировал:
- Твой выбор, Дирк, ничего не поделаешь.
Короткий жест – и молодой Тсурэю захрипел, будто от удушья. Отчаянно он пытался вдохнуть воздух, но бесстрастный менталист надежно перекрыл ему кислород своей магией. Наятэ смотрела, как корчится в муках Кэн; как умирает Дирк – и понимала, что не уйдет отсюда живой. Покончив с братьями, старик примется за нее.
Ждать своей участи, глядя на чужие мучения, невыносимо. И Наятэ, страстно желая, чтобы все поскорее закончилось, крепко зажмурилась.
21. Данэл
Сознание разрывало болью от впивающихся в него мириадов раскаленных игл, каждая из которых – это воспоминание. Яркое, полное жизни, настоящее… и невозможное для одного и того же момента. Воспоминания раздирают сознание на части, убеждая, нашептывая, крича о своей истинности. Вот только принадлежат они разным людям.
Кто он?
Маленький мальчик, пробирающийся сквозь топь с одним ножом в руке – или малыш, прячущийся от всех бед мира в любящих объятиях матери?
Подросток, убивающий всех, вставших на его пути, мстящий за смерть отца – или мальчик, покорно сносящий избиение, потому что не приемлет путь насилия?
Юноша, отвечающий за судьбы тысяч людей – или молодой человек, застрявший на заправке где-то в глуши и безвестности?
Каждый имеет право на жизнь, но в одном сознании нельзя вместить двоих. И воспоминания рвут его в клочья, не способного ухватиться ни за одно из них, чтобы понять, кто же он такой. Слишком много. Слишком разные. И сознание гибнет, тонет под их грузом, подхваченное невиданным штормом, грозящим разметать его в пыль.