Он совершенно беспомощен, растворяясь в этом болезненном шторме.
И вдруг, словно островок спокойствия в бурной реке – воспоминание, одинаковое для обоих. Она. Прекрасная девушка, удивительная, нежная, хрупкая… любимая. Он вцепился в это воспоминание, словно утопающий – в спасательный круг. И медленно, мучительно стал выстраивать вокруг нее себя.
Он-боец нес в себе угрозу для нее, и потому сознание отторгало эти воспоминания, окружая ее безопасной своей частью. Он практически выбрал, почти определился с собственной личностью – мирной и безобидной, - когда ярко вспыхнуло одно из последних воспоминаний.
«Ты мне симпатичен. Очень. Но все, что мне в тебе нравится – это Данэл».
И в этот же миг все встало на свои места. Раздирающая сознание боль отступила, и он, наконец, понял, кто он такой. Чужие воспоминания поблекли, хотя и не исчезли окончательно, но другая личность растворилась, уступив место истинной. И лишь последние, принадлежащие уже ему воспоминания остались по-прежнему яркими. И потому Данэл знал, что с ним произошло – и происходит в данный момент.
Заговор, который он упустил, слишком сосредоточившись на себе и своих переживаниях. Заговор, оставшийся незамеченным, потому что его участники искренне полагали, что спасают клан. Хоуриг, самоуверенный старик, считающий себя непогрешимым, и Ронас… Предательство дядюшки особенно болезненно. Данэл доверял ему, во многом полагался, всегда прислушивался к советам. Хотя и не всегда им следовал. И все это время… и даже смерть его отца – дело их рук. Как же жестоко оказался обманут Данэл! И ведь у них бы все получилось. Вот только та, из-за кого он позволил себя заколдовать – она же и спасла его. Этого предатели точно не ожидали, а значит, поплатятся за свое предательство.
Данэл сосредоточился – и сразу почувствовал постороннее вмешательство. На него воздействовала чужая магия, стремясь подавить волю, ослабить, и он легко определил ее источник. Небольшое усилие – и Данэл сбросил с себя магические путы. И одновременно, не позволяя противнику понять, что случилось, атаковал в ответ, отбрасывая и обездвиживая.
Избавившись от чужой магии, Данэл вернул контроль над собственным телом, поднялся на ноги и наконец огляделся.
Вовремя.
Он сразу увидел Наятэ – девушка сидела в кресле, сжавшись и зажмурившись. Сердце дрогнуло от непрошенной жалости и нежности к девушке, которая не побоялась привести его сюда – и теперь не ждала спасения. Он с трудом подавил порыв броситься к ней, чтобы обнять и утешить – потому что она требовала куда больше времени, чем он мог позволить себе сейчас. И, с трудом отведя от нее взгляд, он посмотрел на Дирка. Тот сидел, схватившись за горло, и дышал мелко и сипло, словно его только что душили. Данэл нахмурился и бросил взгляд на мага, определенно приложившего к этому руку. А точнее – магию, едва ли старик стал бы убивать неугодного столь примитивным образом, как простое физическое воздействие. И, глядя на мага, дергающегося в путах связавшей его магии в безуспешных попытках освободиться, Данэл не чувствовал гнева. Его наполняла восхитительным спокойствием мысль, что Дирк остался верен ему – даже ценой своей жизни. А значит, в мире есть люди, которым можно доверять. И до чего же замечательно осознавать, что эти люди – часть твоей семьи.
А ведь, промедли он немного, и Дирк был бы уже мертв.
Хоуриг силился что-то сказать, и Данэл позволил ему, о чем тут же пожалел.
- Да что ж ты никак не сдохнешь, проклятый мальчишка! – менталист едва не лопался от бушующей в нем злости.
- Данэл? – прохрипел Дирк, с трудом сглатывая, и тут же широко улыбнулся: - Брат! Ты вернулся!
- Данэл? – услышал он тихий шепот, но не осмелился взглянуть на нее.
Еще не время.
- Уж ты-то должен знать, что я всегда сумею воспользоваться шансом, каким бы мизерным он ни был, - с долей презрения глядя на мага, ответил ему Данэл.
- И что же дальше, а? – старик счел, что ему больше нечего терять, а потому даже не пытался замаскировать свою злость. - Ты же ненавидишь клан! Ненавидишь себя, и ничего не в силах изменить! Я дал тебе шанс стать другим человеком, свободным от обязательств, не обремененным кровью на своих руках, вольным жить, как вздумается!