— Мне не следует возвращаться домой. Может быть, ему просто надоест меня ждать, и он сам уйдет.
— Чего, по-твоему, ему надо? — спрашивает Исаак.
Диего закрывает лицо ладонями и передергивает плечами, потом смотрит мне в глаза с нескрываемым ужасом.
— Мы подозреваем, что он хочет меня убить. Какой-то враг, которого мы, друзья господина Авраама, нажили себе, даже не подозревая об этом.
Исаак нервно теребит волосы, падающие ему на уши.
— Мне было тяжело узнать о смерти твоего дяди Авраама, — говорит он.
У него сильный андалусский акцент, глубокий, медленный, скрипучий голос, как у многих его соплеменников.
— Я слышал, у вас на продажу есть safira, ограненный Иудой Ха-Леви, — говорю я.
Он перефразирует одну из самых известных строк поэта:
— Я не успокоюсь, покуда кровь пророка Захарии не найдет мира.
Он окидывает меня изучающим взглядом, пытаясь разгадать мои намерения.
— Моему дяде это было интересно? — спрашиваю я, гадая, к какому типу людей относится этот Исаак из Ронды.
— Весьма, — отвечает Диего.
— Он говорил, — добавляет Исаак, — что достанет нужную сумму, чтобы расплатиться со мной, в течение нескольких дней. Но сейчас я…
— Как вы провезли safira в Португалию? — спрашиваю я.
— Он всегда был здесь. Я купил его у приятеля в Порто. Он собирался сжечь ее. Я не мог допустить, чтобы это произошло. Не сомневаюсь, вы понимаете меня.
— Если ты не купишь его, Берекия, боюсь, кто-то другой может получить его, кто-то, у кого нет твоего глубокого понимания его важности, — отмечает Диего.
— Так ты больше вообще не претендуешь на него? — спрашивает Исаак Диего.
— Я был на самом деле заинтересован в нем с тем, чтобы помочь господину Аврааму, пока он не раздобудет нужную сумму. Я лично предпочитаю латинские рукописи. Гораздо безопаснее. Поэтому я должен уступить Берекии.
— Кто-то еще был заинтересован в этой книге? — спрашиваю я.
— Я заключил несколько сделок, — отвечает Исаак. — Но, похоже, никто не готов заплатить.
— Даже сеньора Тамара, продавщица книг из Маленького Иерусалима? — изумляюсь я.
— Она не захотела иметь с ней дела. Не покупает больше ничего на иврите — и даже переводов с иврита. После всего, что случилось, ты же понимаешь.
Диего говорит:
— Симон, среди прочих, кажется, считал, что сможет получить за нее неплохие деньги где-нибудь еще. В Генуе, в Константинополе или Рагузе. Даже в Марокко.
— Симон Эаниш, торговец тканями? — спрашиваю я.
— Да, — отвечает Диего.
Бешено колотящееся сердце заставляет меня покачнуться. Они боролись за книги? Неужели дело в этом?
Извращенная страсть скручивает мне кишки и вырывается подобно дьявольской молитве о том, чтобы убийцей оказался не Симон — чтобы за мной осталась привилегия отомстить.
Диего гладит меня по плечу и продолжает с сожалением:
— Трудно даже поверить, что приходится прилагать столько усилий для спасения манускриптов, которые раньше можно было свободно брать в библиотеке. Наше наследие оседает в руках частных владельцев. В один прекрасный день все, написанное нами, будет принадлежать христианским дворянам, запертое в золоченые сундуки или выставленное на обозрение под стеклом.
— Я хочу дешево продать книгу, — говорит Исаак. В его голосе звучит настойчивость, призванная ускорить мое решение. — Или даже обменять ее. В таком случае вполне достаточно будет серебряного подсвечника. Я не хочу больше откладывать свой отъезд в Ронду.
— Вы же понимаете, что я не могу выполнить устного соглашения, заключенного моим дядей, — объясняю я. — Нам понадобятся все наши сбережения, чтобы просто прокормиться. Но скажите мне вот что: он не говорил вам, кто помогал ему в покупке рукописей и вывозе их из Португалии?
— Разве ты не знаешь?! — удивляется Исаак.
— Нет. Дядя не говорил мне ничего на случай, если его разоблачат. Чем меньше мы знали — тем было лучше, по его глубокому убеждению.
Неожиданно в комнату входит Фарид. Знаками он показывает мне:
— Я не разобрался…
— Неважно, — отвечаю я. — Посиди с нами, если у тебя есть силы.
Диего и Исаак поднимаются, кланяясь Фариду. Он кивает в ответ, падает на лавку рядом со мной и кладет тяжелую ладонь мне на руку.
— Мой друг глухой, — говорю я. — Он будет читать по губам. Нет ничего, что вы можете сказать мне и чего при этом нельзя доверить ему.
— Боюсь, мы не говорили о способах твоего дяди, — продолжает Исаак. Он встает, натянуто улыбаясь. — И, если ты не заинтересован в приобретении книги…?