— Оттавия, ты видела? — Кашель Фарага постепенно унялся.
— Нужно было бы переписать все это и перевести, — вздохнула я. — Это может быть обычная надпись или послание ставрофилахов тем, кто прошел сквозь вход в Чистилище.
— Начало здесь, — указал он рукой.
Кремень, уже не казавшийся таким каменным, тяжело сел на пол, опершись спиной на надпись, и достал из рюкзака флягу с водой.
— Хотите? — лаконично предложил он.
Хотели ли мы!.. Мы были так обезвожены, что втроем опустошили все содержимое фляги.
Чуть придя в себя, мы с профессором встали перед началом надписи и навели на нее фонарь:
Πἄσαν χαράν ήγήσασθε, άδελφοί μου, ὂταν πειρασμος περιπέσητε ποικίλοις, γινώσκοντες ὂτι τὸ δοκίμιον ύμὦν τἦς πίστεως κατεργάζεται ὑπομονήν.
— «Πἄσαν χαράν ήγήσασθε, άδελφοί μου…» — прочел Фараг на правильнейшем греческом языке. — «Почитайте, братья мои…» А это что такое? — удивился он.
Капитан вытащил из рюкзака записную книжку и дал ее профессору, чтобы он мог делать заметки.
— «Почитайте, братья мои, — перевела я, водя указательным пальцем по буквам, как указкой, — великою радостью, когда впадаете во всяческие искушения, зная, что испытание вашей веры производит терпение».
— Неплохо, — саркастично пробормотал капитан, не двигаясь с места, — я буду принимать с великой радостью, что был на грани смерти.
— «Терпение же должно повлечь за собой совершенные деяния, — продолжала я, — чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка». Минутку… Мне знаком этот текст!
— Да?.. Значит, это не письмо ставрофилахов? — разочарованно спросил Фараг, поднося ручку ко лбу.
— Это из Нового Завета! Начало послания Иакова! Приветствие, которое Иаков из Иерусалима направляет двенадцати коленам, находящимся в рассеянии.
— Апостол Иаков?
— Нет, нет. Отнюдь. Хоть автор этого письма и говорит, что его зовут Иакобос[24], он никогда не называет себя апостолом и, кроме того, как видишь, использует настолько правильный и ученый греческий язык, что это не может быть Иаков Старший.
— Значит, это не письмо ставрофилахов? — еще раз спросил Фараг.
— Конечно, письмо, профессор, — утешил его Глаузер-Рёйст. — Судя по словам, которые вы прочли, думаю, не будет ошибкой предположить, что ставрофилахи используют священные библейские слова для своих посланий.
— «Если же кому-нибудь из вас не хватает мудрости, — продолжила я читать, — пусть попросит ее у Бога, который дает всем в изобилии и не упрекает, и дастся ему».
— Я бы скорее перевел эту фразу так, — перебил меня Босвелл, тоже приближая палец к тексту: — «А если у кого-нибудь из вас недостает мудрости, да просит ее у Бога, дающего всем со щедростью и без упреков, и дана будет ему».
Я вздохнула, набираясь терпения.
— Не вижу разницы, — заключил капитан.
— Разницы нет, — заявила я.
— Ладно, ладно! — сдался Фараг, с показным равнодушием махая рукой. — Признаю, что мои переводы немного вычурны.
— Немного?.. — удивилась я.
— Как посмотреть… Можно сказать, они довольно точны.
Я чуть не выдала ему, что, имея такие мутные стекла в очках, достичь точности нереально, но воздержалась, потому что именно он взял на себя работу по переписыванию текста, а меня совсем не прельщала возможность этим заниматься.
— Мы отходим от сути, — заметил Глаузер-Рёйст. — Не могли бы эксперты любезно сосредоточиться на сути, а не на форме?
— Разумеется, капитан, — ответила я, взглянув на Фарага через плечо. — «Но пусть просит с верой, без всякого сомнения; ибо сомнения подобны морским волнам, гонимым ветром с одного места на другое. Да не думает такой человек, что получит что-то от Господа; он нерешителен и непостоянен в путях своих».
— Я бы скорее сказал, не «нерешителен», а «человек с двоящимися мыслями».
— Профессор!..
— Хорошо! Я молчу.
— «Да хвалится убогий брат возвышением своим, а богатый — унижением своим». — Этот длинный абзац подходил к концу. — «Блажен тот, кто переносит испытание, ибо, пройдя его, получит венец».
— Венец, который выгравируют у нас на коже над первым из крестов, — пробормотал Кремень.
— Ну, честно говоря, испытание на входе в Чистилище было не из легких, а у нас до сих пор нет ни одной новой отметины на коже, — заметил Фараг, стараясь отогнать кошмар грядущего шрамирования.