А пока что Босх нанял адвоката, чтобы оспорить вердикт инспектора.
Из гаража дверь вела прямо в кухню. Едва войдя, Босх открыл дышащий на ладан холодильник, достал банку кока-колы и некоторое время стоял перед распахнутой дверцей, наслаждаясь приятной прохладой и задумчиво созерцая его содержимое в поисках чего-нибудь такого, что сгодилось бы на ужин. Он наперечет знал все, что лежало на полках и в ящиках, и все равно смотрел, как будто надеялся, что где-нибудь неожиданным образом обнаружится бифштекс или куриная грудка, про которую он забыл. Это был типичный ритуал одинокого мужчины. И это тоже он знал.
Устроившись на террасе с тыльной стороны дома с колой и сэндвичем, который он соорудил себе из хлеба пятидневной давности и ветчины из пластиковой упаковки, Босх пожалел, что нет чипсов, поскольку после ужина, состоящего только из сэндвича, он очень скоро должен был неминуемо проголодаться снова.
Покончив с едой, он подошел к ограждению террасы и устремил взгляд на Голливудское шоссе, по вечернему времени понедельника забитое машинами. Он успел выбраться из деловой части города перед самым началом часа пик. Придется ему очень внимательно следить за тем, чтобы не задерживаться на приемах у этой психологини. Они были назначены на половину четвертого по понедельникам, средам и пятницам. Интересно, эта Кармен Инохос когда-нибудь позволяет своим сессиям затянуться сверх положенного? Или ее рабочая миссия строго ограничена рамками с девяти до пяти?
Отсюда, с горы, ему были хорошо видны почти все полосы шоссе, проложенного через перевал Кауэнга в направлении долины Сан-Фернандо. Он снова и снова прокручивал в голове все сказанное во время сессии, пытаясь решить, хорошая это была сессия или нет, но мысли разбредались, и он принимался наблюдать за точкой, где шоссе выныривало из-за гребня перевала. Рассеянно выбрав какие-нибудь две машины, показывавшиеся на гребне плюс-минус одновременно, он отслеживал их на отрезке шоссе приблизительно в милю длиной, который был виден ему с террасы, ставил на какую-то из них и наблюдал за гонкой без ведома ничего не подозревавших водителей, провожая их взглядом до финишной черты, которой служил съезд на бульвар Ланкершим.
Через несколько минут такого времяпрепровождения Босх осознал, что делает, и отвернулся, чтобы не смотреть на шоссе.
— Твою ж мать, — выругался он вслух.
Именно тогда к нему пришло понимание, что недостаточно будет просто занять чем-то руки на время отстранения от работы. Он вернулся в дом и достал из холодильника бутылку пива, но не успел откупорить ее, как раздался телефонный звонок. Звонил его напарник Джерри Эдгар. Возможность отвлечься от тишины обрадовала Босха.
— Ну, Гарри, как все прошло в Чайна-тауне?
Поскольку каждый полицейский втайне опасался, что в один прекрасный день может, не выдержав нагрузки, сорваться и стать кандидатом на психотерапевтические сессии в отделе поведенческого анализа, это подразделение в управлении редко именовали официальным названием. Про походы на сессии в ОПА обыкновенно говорили «ездить в Чайна-таун», поскольку офисы отдела располагались на Хилл-стрит, в нескольких кварталах от Паркер-центра. Если про кого-то из полицейских становилось известно, что он туда ходит, по управлению начинали распространяться толки о том, что у него Хилл-стрит-синдром, а шестиэтажное здание, в котором размещались офисы ОПА, было известно под названием «номер пятьдесят один пятьдесят». И это был не адрес. Это был полицейский радиокод, обозначавший психически нездорового человека. Подобные коды были частью защитной структуры, использовавшейся с целью преуменьшить и, следовательно, легче обуздать собственные страхи.
— Все прошло просто зашибись, — саркастическим тоном отозвался Босх. — Попробуй как-нибудь тоже, очень рекомендую. Сижу вот теперь, машины на шоссе считаю.
— Ну, по крайней мере, ты оттуда не сбежал.
— Угу. Ну а у тебя какие новости?
— Паундз наконец-то это сделал.
— Что сделал?
— Поставил меня в пару с новым человеком.