— Вы думаете, в грузовике нам будет безопаснее? — скептически уточнил профессор.
— Не хотите в грузовик, могу предложить еще пару мест на выбор, — ухмыльнулся Родион, — например, в будку к слесарям, но там достаточно грязно. Солидол, масло, запасная резина и прочий хлам, не отличающийся стерильностью.
— Либо? — насторожился Эдуард Васильевич.
— … в УАЗик политрука. Там нет брони и за рулем мальчишка, зато вас увезут подальше от места ведения боевых действий, буде таковые внезапно соизволят начаться.
Ученые многозначительно переглянулись.
— УАЗик, — одновременно произнесли оба не сговариваясь.
— Ну вот и славненько, — констатировал Родион, — как только опасность будет нейтрализована, я вам немедленно сообщу.
Он изначально собирался пересадить научных руководителей экспедиции под крылышко политруку, но не смог удержаться от соблазна потешиться над столичными аристократами. Очень уж у них рожи потешные становятся, когда возникают непредвиденные ситуации.
Протянул руку, взял микрофон рации.
— Первый — Второму.
— Здесь Второй, — мгновенно отозвался Гейман, — слушаю тебя, Родион Сергеевич. Весь внимание.
— Лев Исаакович, будь другом, забери ученых на время к себе.
— Понял тебя, Родион Сергеевич, уже мчусь на крыльях ночи.
Вернулся Пауль, открыл дверцу, но в машину не полез.
— Группа готова. Итальяшка матерится, пикап оплакивает. Спрашивает, куда можно полевую кухню перецепить?
— Да за водовозку пусть цепляет, — отмахнулся Родион, — не существенно. Пауль, в разведку двоих штурмовиков хватит за глаза, у нас и так народу с гулькин нос осталось. А если стрельба начнется, еще обоз кем-то прикрыть надо. И без глупых инициатив. Одна нога здесь, другая там, а третья уже снова здесь.
Подъехал УАЗик политрука, Гейман немедленно покинул кабину, помог забраться в салон профессорам, взмахнул рукой отдавая приказ Михаилу — «ждать», а сам втиснулся в командирский броневик.
— Насколько все плохо? — спросил он, усаживаясь на скрипучее сиденье и доставая из кармана грязный носовой платок.
— Понятия не имею, — хмыкнул Родион, — разведчики не выходят на связь.
— Что там впереди? Хартум?
Родион отрицательно помотал головой.
— Скорее, Ом-Дурман, Хартум на другой стороне Нила, за мостом.
— Два крупных поселения рядом, мост через Нил, — хмыкнул Гейман, — где же еще устраивать засаду, как не здесь?
— А у нас вода на исходе. Еще триста пятьдесят километров пилить до следующей переправы. С нашей скоростью часов двенадцать — четырнадцать, а до полудня — шесть. Народ и так уже недовольство проявляет. Дневка без воды и укрытия — верная смерть для половины личного состава.
— Понимаю, — кивнул головой политрук, — а что прикажешь делать с артефактом? Ты хотя бы примерно представляешь, что произойдет в Хартуме, если мы туда въедем с камнем в багажнике?
— А у нас выбор есть? Рано или поздно Нил пересекать придется.
— Ну, так-то оно так, конечно… спорить не стану. Но риск не оправдан.
— Да черт с ними! Все не передохнут…
Политрук задумчиво потер лысину платком.
— Ну, может, и не передохнут, но с ума сойдут на некоторое время.
— Не моя проблема, — огрызнулся Родион.
— Могут в безумии напасть на колонну. Боевые действия в городской застройке поставят конвой в заведомо невыгодное положение. Я бы все-таки предпочел избежать ненужной драки, если это возможно.
— А когда у тебя в конвое люди начнут умирать от обезвоживания, расскажешь им сказку про белого барашка?
— … бычка, — равнодушно поправил политрук.
Родин пробормотал что-то неразборчивое, скорее всего, ругательство, щелкнул рацией и на всякий случай вызвал разведчиков еще раз.
Шипение, треск помех.
Вернулся Пауль, ловко запрыгнул в броневик.
— Отправил пикап, — доложил он, — разведка шла впереди километрах в двух — трех, так что придется немного подождать.
— Есть засада, или нет засады, — решительно сказал Родион, — а без воды мы до следующего города уже не дотянем. Придется прорываться через мост здесь.
— … если он цел, — эхом отозвался Гейман.
— Если он цел, — немедленно согласился Родион, — а если нет, то вернемся назад за понтоном на мертвые озера. Зря, что ли, тащили с собой это железяку три четверти пути?
— Далековато возвращаться, — аккуратно почесал обгоревшую лысину Гейман, — эдак мы до китайской Пасхи ехать будем.
— Да прорвемся! Наглость города берет, — ухмыльнулся Пауль, — не помню, кто сказал…
— Глупость он сморозил, — отрезал Родион, глядя на показавшийся краешек солнечного диска.