— Ну-ка, проваливай быстро! А то я тебе покажу такого братка, всю родню забудешь.
Точильщик пожал плечами. Он расположился невдалеке от часового. Вынул десяток ножей, ножниц и даже две бритвы и приступил к делу. Работал неторопливо, основательно, изредка поглядывая на здание контрразведки, возле которого по-прежнему стоял «крайслер».
…Едва дьякон переступил порог кабинета полковника Богнара, как в его фигуре произошли резкие изменения: он обрел офицерскую осанку и твердость голоса.
— Мне стоило, господин полковник, больших усилий добиться от руководства подпольной организации разрешения провести так называемую диверсию у памятника Нахимову. Это тем более трудно, что я не имею с ним непосредственного общения. А теперь еще этот арест…
Полковник Богнар встал из-за стола и, улыбнувшись, сказал:
— Не продолжайте. Я знаю, что вы мне скажете, господин штабс-капитан. Арест не повредит вашей конспирации, а тем более служению религии. Наоборот, православный люд возвышает мучеников в своей сердобольной душе и считает их самыми верными носителями божественной благодати. Через час вы будете доставлены обратно, и мой представитель публично принесет вам свои извинения. Я высоко ценю ваши усилия, и они будут достойно отмечены.
— Благодарю вас. Но скажите, господин полковник, какой смысл ставить в столь сложное положение своего агента, если все можно было сделать проще. Подослать одного из своих работников с какой-нибудь адской машиной…
— Что вы, штабс-капитан! Нам просто повезло, что ваше задание совпало с приездом Наумова. Как не воспользоваться этим?! Только предельная правдоподобность может убедить противника, что это не проверка. К тому же я уверен, если даже Наумов и агент Москвы и его здесь ждали, то в предполагаемом центре заинтересуются: готовилось покушение. А раз им станет известно, что покушение — дело рук одной из подпольных групп, то они обязательно начнут проверять Наумова. Вот тут и мы легко включимся в систему их работы, раскроем всю сеть.
Салонов глубоко вздохнул, прижал руку к груди:
— Извините, господин полковник, сердце пошаливает…
Богнар налил из графина стакан воды и подал ему.
— Благодарю вас. Если позволите, я посижу в кресле, отдышусь.
Богнар участливо посмотрел на штабс-капитана:
— Отдыхайте, о делах — ни слова.
— Какой уж тут отдых, — возразил Салонов ослабевшим голосом и, стараясь глубоко дышать, продолжал — То, что вы, господин полковник, сказали, очень сложно и не очень понятно. Наумова можно взять под наблюдение в любом случае.
— Ну, нет… Я и теперь мучительно думаю, откуда высвободить несколько человек для наблюдения за ним. А для раскрытия вражеской агентурной сети надо создавать оперативную группу…
— Неужели мы так бедны людьми?
— У меня еще никогда не было такой многочисленной организации. Но, увы, никогда еще не было столько работы. Сами подумайте: в Крым едут офицеры со всего белого света. Комплектуются новые части и штабы. В горах — десятки партизанских отрядов, в городах — подпольные группы…
Он замолчал, резко повернулся к дьякону и, прицелившись в него взглядом, быстро сказал:
— Кстати, вы до сих пор никого не выявили. Вас стремятся использовать, но держат в полной изоляции.
— Связной, от которого я получаю указания, утверждает, что после провалов в подполье ввели систему, при которой каждый знает только свою «правую и левую руку».
— Разумеется, если не считать руководящего центра, диверсионных и боевых групп, партизанских отрядов. Вы должны возможно быстрее добраться до их ядра.
— Надеюсь, что после операции с попыткой покушения на главкома мое положение в красном подполье значительно улучшится. А для этого вы должны установить за мной слежку.
— Браво, штабс-капитан! — Богнар щелкнул пальцами. — Агенты подпольной организации заметят, что мы за вами следим, и проникнутся к вам абсолютным доверием… Ну, как вы себя чувствуете?
Уже хорошо.
Дьякон Савелий Салонов вышел из подъезда степенно, с высоко поднятой головой. Вся улица уже знала о случившемся. В домах напротив еще заметно колыхались занавески.
— Ишь ты, открестился, отмолился или откупился? — говорили в одном доме.
— Не было еще такого, чтобы священнослужителя — под арест. Это все коммунисты ему подстроили. Ни царя, ни бога не милуют, — говорили в другом.
И поползли разные слухи по городу.