Карл Анжуйский взял с собой и духовных лиц, таких как Жоффруа де Бомон, его канцлер, и Гийом де Фаронвиль, декан Орлеанского капитула и постоянный участник дипломатических миссий.
Что касается пеших воинов в армии Карла, то они, похоже, были не очень многочисленны. В то время было принято, чтобы коннетабль и маршалы получали плату за каждого воина в армии. Жан Брито, коннетабль Сицилии, получил всего 25 парижских ливров за 500 арбалетчиков и даже если предположить, что были и другие пешие сержанты, не похоже, чтобы Карл прибыл со всей своей мощью. Несколько сотен рыцарей и оруженосцев, несколько сотен пеших воинов: это примерно все, что смог собрать король Сицилии для своего похода в Тунис. 3 октября 1270 года король Сицилии попросил одного из своих офицеров на острове нанять 300 опытных моряков, выдать им месячное жалование и отправить к нему, а 31 октября следующего года все еще шли разговоры о 500 моряках, которые должны были пополнить армию и чье жалование будет выплачивать архидиакон Палермо, француз Жан Дю Мениль[174].
Возобновление боевых действий
Однако необходимо было подумать о продолжении операций. Разумеется, после смерти Людовика крестоносцев больше некому было удерживать в Тунисе. Тем не менее, нужно было найти способ спасти то, что можно было спасти. Насколько можно судить, план Карла Анжуйского был довольно прост: нанести удар, а затем начать переговоры и как можно быстрее покинуть Тунис. Первым шагом было заставить армию противника вступить в битву — то, что она всегда отказывалась делать. В письме, которое он написал несколько недель спустя Пьеру де Монбрену, апостольскому камергеру, король Сицилии сообщал, что летом все берберские вожди собрались, чтобы прийти на помощь Аль-Мустансиру, "со своими верблюдами, [несущими] своих идолов и призывающими имя Мухаммеда". И теперь, когда он сам прибыл в Тунис, настало время для решающей битвы[175].
Все еще больной, Филипп III попросил своего дядю подождать до полного своего выздоровления, прежде чем вступать в сражение. Но терпение не было добродетелью Карла, и то немногое, что он имел в этой области, подверглось испытанию наскоками, которые ифрикийцы умножили, верные тактике, которая доказала свою ценность с момента прибытия крестоносцев. Примат отмечает, что король Сицилии "не привык, чтобы его враги подходили так близко к его шатрам без возможности сразиться"[176]. На самом деле, Карл вполне мог атаковать врага и издалека.
Карл вполне мог бы обойтись и без своего племянника. Если верить Пьеру де Конде, то в четверг, 4 сентября, он воспользовался первой представившейся возможностью и вступил в бой с врагом. Первой целью Карла было взять под контроль Тунисское озеро, которое, казалось, все еще находилось в руках людей халифа. Король Сицилии переправил туда легкие плоскодонные суда, которые несколькими неделями ранее использовался для высадки войск. Люди халифа прекрасно понимали намерения Карла Анжуйского. Как только последний установил бы контроль над озером, ему оставалось только перевести армию крестоносцев через Карфагенскую равнину и разбить лагерь перед Тунисом, чтобы осадить город. Ифрикийская армия не была бездеятельной, но до сих пор она не решалась вступить в решающую битву. Смогут ли легковооруженные всадники Аль-Мустансира противостоять тяжелой французской кавалерии?
Чтобы помешать крестоносцам захватить озеро, ифрикийцы собрались в большом количестве, одни на суше, другие в лодках на озере. У короля Сицилии появилась возможность дать первое крупномасштабное сражение. Он тайно вооружил своих людей и предупредил баронов в главном лагере, чтобы они присоединились к нему, каждый в своей собственной баталии, со своими рыцарями[177].
Впереди двигался граф Артуа, за ним — король Сицилии с Филиппом де Монфором. По словам Примата, три рыцаря, Гуго и Ги де Буссэ и Рено де Пресиньи (последний недавно получил звание маршала Франции) зашли дальше, чем следовало. Карл Анжуйский был явно менее щепетилен в вопросах дисциплины, чем Людовик. Несмотря на то, что эти трое сильно оторвались, Карл призвал своих рыцарей поступить также, что и принесло победу. Примас позже назвал Карла "львом Сицилии", но не забыл отметить заслуги Филиппа де Монфора. По словам их соотечественника, монаха Менко, именно фризы сыграли решающую роль в боевых действиях. Последовавшая битва, возможно, единственное масштабное сражение за всю экспедицию, обернулась в пользу крестоносцев благодаря хитрости Карла Анжуйского. Когда он почти настиг ифрикийцев, которые, согласно их обычной тактике, уклонялись от сражения, Карл Анжуйский развернул своих рыцарей назад. Полагая, что у них появился шанс, ифрикийцы, в свою очередь, начали преследовать крестоносцев. Этого и ждал король Сицилии. Согласно плана, который наверняка был разработан заранее, крестоносцы быстро развернулись и контратаковали. Началась настоящая резня. Крестоносцы "окружили сарацин и с мечами и стальными кинжалами в руках бросились на них, как волк бросается на овец и убили их так много, что тела врагов во множестве остались посреди полей, и казалось, что это овцы, лежащие на земле, а [сарацины] ужасно кричали и завывали на своем языке". Ифрикийцы, говорят французские хроники, насчитали тысячи погибших. Эта новая победа укрепила престиж сицилийского короля, тем более что сарацины попали в собственную ловушку: "Так христиане отомстили своим врагам благодаря уму и хитрости сицилийского короля"[178]. Многие ифрикийцы утонули в озере, а экипажи кораблей, высадивших их, сбежали. Примат выдвигает цифру, конечно, завышенную — 10.000 убитых сарацин, а Гийом де Нанжи довольствуется только 3.000. Пьер де Конде говорит о 500.000 погибших (quingenta milia) — без сомнения, это ошибка переписчика — но он подтверждает высокую долю утонувших среди них. Со стороны крестоносцев несколько рыцарей, которые слишком далеко забрались вперед, были застигнуты врасплох и убиты. Среди погибших в тот день были три рыцаря, которые оторвались от своих, два брата Буссэ и Рено де Пресиньи, а также Арнуль де Курферран, адмирал, который был убит в пылу сражения[179].
174
Жак де Бурсон (R. Lefevre, La Crociata di Tunisi, no 422); Эрве де Шеврез (R. Lefevre, no 385); Жоффруа де Милли (R. Lefevre, no 390); Маке дю Плесси (Charles-Victor Langlois, "Notice sur le château du Plessis-Macé", La Province d'Anjou, no 32, novembre-décembre 1931, p. 309–323, p. 315); R. Lefevre, nos 206 (Раймон Изард), 243 (Роберт де Бетюн), 370 (Бертран де Силле), 239 (Бертран де Бо и Фульк де Пюи-Ришар), 220 (королевские особы), 372 (гонорары, собранные Жаном Брито), 231 (3 октября), 253 (31 октября). Карл Анжуйский воспользовался своим пребыванием в Тунисе, чтобы сочетать браком Жана и Симона де Монфор с двумя дочерьми Пьера де Бомона, камергера Сицилийского королевства (R. Lefevre, no 395).
177
Примат, p. 74, и Пьер де Конде дают понять, что крестоносцы получили приказ вооружаться тайно; дата указана в письме Карла Анжуйского к Пьеру де Монбрену, Correspondance, no 16 (4 октября 1270 года); о плане, которому следовали крестоносцы: Première continuation de la chronique de Géraud de Frachet, dans Jean Lemoine (éd.), Chronique de Richard Lescot, religieux de Saint-Denis (1328–1344), suivie de la continuation de cette chronique (1344–1364), Paris, Renouard, 1896, p. 179–202, aux p. 181–182.
178
"Ainsi se venguerent les crestiens de leurs anemis par le sens et par la cautelle au roy de Cecille", Grandes chroniques, t. VIII, p. 10–11.
179
Primat, p. 76 (без даты); с датой, 5 сентября, письмо Тибо Шампанского кардиналу Эду де Шатору (Correspondance, no 14, 24 septembre 1270).