Помимо погибших, под угрозой оказалось спасение того, что осталось от франкских владений в Святой Земле. Людовик уже с трудом убедил своих баронов и рыцарей принять крест. За пределами Французского королевства дух крестового похода серьезно угас, если не в его собственном контексте, то на Пиренейском полуострове или в борьбе против язычников на восточных окраинах империи. После неудачи в Тунисе, несмотря на желание некоторых, ни один правитель не взялся за подготовку новой заморской экспедиции. В период с 1274 по 1276 год Филипп III был на пороге отъезда в поход, но был вынужден отказаться из-за трудностей, с которыми столкнулись короли Кастилии и Арагона. Поэтому главным последствием экспедиции 1270 года было то, что она отвратила преемников Людовика и других европейских королей от нового крестового похода, если только ошибки, совершенные Людовиком, не послужили оправданием их сдержанности. Остатки Иерусалимского королевства продержались еще двадцать лет, так как только в 1291 году мамлюки уничтожили последние следы франкского присутствия в Святой Земле. Но падение Акко в том году не вызвало особых эмоций на Западе, и королевские дворы Франции и Англии были мало озабочены окончательным триумфом мамлюков. Будучи последней заморской экспедицией под руководством французского короля, Тунисский крестовый поход стал, таким образом, последним крестовым походом в полном смысле этого слова, и не зря в современной нумерации ему присвоен номер восемь — последний. Будут и другие экспедиции, чтобы спасти Святую Землю, а затем, после падения Акко, попытки вновь закрепиться там. На протяжении XIV века проекты крестовых походов процветали, превратившись в литературный жанр. Однако армия и флот, собранные Людовиком, остались последним крупномасштабным мероприятием, предпринятым западными королевствами для сохранения франкского присутствия на Востоке[235].
Следует признать, что в определенной степени современники смогли извлечь уроки из неудачи Тунисского крестового похода, хотя бы потому, что увидели в нем конец военной экспансии. За десятилетия после смерти Людовика те, кто, подобно знаменитому Пьеру Дюбуа, по поручению Филиппа Красивого рассматривал вопрос о том, как вновь завоевать Святую Землю, выступали за создание постоянно действующих контингентов для обеспечения длительной обороны христианских поселений. В этом отношении военно-монашеские Ордена казались наиболее подходящими. В надежде создать достаточные силы, в 1300-х годах появилось несколько проектов по объединению Орденов тамплиеров и госпитальеров, против которых упорно выступали сановники обоих Орденов. Большие экспедиции в несколько тысяч человек были не только бесполезны, но даже вредны, поскольку крестоносцы, сходящие с кораблей, совершенно не знали местных реалий. Другое предложение теоретиков крестовых походов заключалось в воссоздании сильной королевской власти в Святой Земле. Регулярно выдвигалась идея сделать одного из европейских принцев новым королем Иерусалима, который посвятил бы все свои силы защите отвоеванного королевства. С этой точки зрения выделяется модель, представленная Людовиком во время его пребывания в Святой Земле в период с 1250 по 1254 год, когда король Франции смог осуществить там свою власть над христианами и удержать мусульман на расстоянии[236].
В итоге от провала крестового похода выиграла только французская королевская семья. Конечно, в таком представлении вещей есть элемент цинизма. Но смерть короля на ложе из пепла, у подножия креста, в три часа дня, в разгар экспедиции против сарацин, дала династии Капетингов первого святого и грозное оружие в утверждении первенства королевства Франции в Западной Европе: Людовика, короля крестоносцев, короля Тернового венца и Сент-Шапель, короля бедных и прокаженных, короля Христа. Провозглашенная в августе 1297 года канонизация Людовика полностью утвердила его внука Филиппа Красивого в качестве rex christianissimus (наихристианнейшего короля), превосходящего всех других западных правителей и готового играть на равных с императором и Папой. Филипп Красивый не преминул воспользоваться своим престижным происхождением, и культ Святого Людовика в различных его центрах, в Сен-Дени, Сент-Шапель, монастырях Мобюиссон, Ройомон, Лис или Пуасси, процветал, а сам Жуанвиль, увидев во сне своего друга-короля, посвятил Святому Людовику часовню в своем замке[237]. В этом отношении, как и во многих других, фигура Людовика является одной из тех, которые заложили основу для формирования чувства принадлежности к великому королевству Франция.
235
О планах Филиппа III и отношении к этому Филиппа IV Красивого: X. Hélary, "Les rois de France et la Terre sainte de la croisade de Tunis à la chute d'Acre (1270–1291)", Annuaire-Bulletin de la Société de l'histoire de France. Année 2005, 2007, p. 21–104.
236
Charles-Victor Langlois (éd.), Pierre Dubois. De Recuperatione Terre sancte. Traité de politique générale, Paris, Picard, 1891.
237
Joinville, § 766–767; Colette Beaune, Naissance de la nation France, Paris, Gallimard, coll. "Bibliothèque des histoires", 1985; rééd. Folio, 1985, p. 173–225; Elizabeth A. R. Brown, "Philippe le Bel and the Remains of Saint Louis", Gazette des Beaux-Arts, 6e série, 122e année, t. 95, 1980, p. 175–182; de la même, "The chapels and cult of Saint Louis at Saint-Denis", Mediaevalia, t. 10, 1984, p. 279–331; et, de la même, Saint-Denis. La basilique, p. 402–404; Alain Erlande-Brandenburg, "La priorale Saint-Louis de Poissy", Bulletin monumental, t. 129, 1971, p. 85–112; C. Gaposchkin, The Making of Saint Louis. Kingship, Sanctity and Crusade in the Later Middle Ages, ouvr. cit.; de la même, "The place of the crusades in the sanctification of Saint Louis", dans Thomas F. Madden, James L. Naus et Vincent Ryan (dir.), The Crusades. Medieval Worlds in conflict, Farnham, Ahsgate, 2011, p. 195–209; Julien Théry, "Une hérésie d'État. Philippe le Bel, le procès des “perfides templiers” et la pontificalisation de la royauté française", Médiévales, t. 60, 2011, p. 157–185; Michel Zink, "Joinville ne pleure pas, mais il rêve", Poétique, t. 33, 1978, p. 28–45.