Прошло почти три недели со дня взятия Никополя, и я, воспользовавшись свободной минутой, вновь приступаю к своим записям.
За это время Владислав одержал множество славных побед. Войска крестоносцев словно смерч пронеслись по территории северной Болгарии, наводя ужас на османов и до основания сметая их крепости и замки. Открытого сражения турки благоразумно избегали. Отступая все дальше на восток, они открывали нам путь к Черному морю, доступ к которому имел первостепенное значение для нашего дальнейшего наступления.
Упоминая о блистательных свершениях нашей грозной армии, должен написать и о тех ужасных деяниях, свидетелем которых мне часто приходилось быть. Жестокость на войне – дело привычное, и сталкиваться с ней мне доводилось не раз, однако даже на войне существуют свои непреложные правила, которые не следует нарушать, ибо цена за это может быть слишком велика.
Чезарини и его епископы утверждают, что Бог заранее прощает все грехи тем, кто с чистым сердцем отправляется в священный поход против неверных. Однако все ли грехи можно простить? Где грань, через которую должен переступить человек, чтобы вечно гореть в аду? Разве убийство ребенка или беззащитного старика можно искупить молитвой или служением правому делу? Нет, я не верю, что убийство безоружного может быть угодно Богу, даже если оно совершается с именем Христа на устах и во имя благого дела.
Осознавая это, я с глубоким сожалением наблюдал, до какого ожесточения стали доходить некоторые мои собратья по оружию. Милосердие, о котором так много говорят с амвона церквей, здесь, в охваченном войной краю, оказалось позабыто. На жестокость по отношению к христианскому населению Болгарии наши солдаты отвечали гораздо большей жестокостью, вырезая всех мусульман на своем пути, не разбирая ни пола, ни возраста.
Во время осады крепости Шумен небольшому османскому гарнизону вместе со своими семьями удалось запереться в башне, откуда они продолжали вести огонь из луков и аркебуз. Понимая, что штурм обернется большими потерями, командир одного из отрядов приказал нести к башне все, что могло гореть. Когда вокруг башни образовалась целая гора из сухого дерева и соломы, турки поняли, какая судьба им уготована. Опустив оружие, они кричали с вершины башни, что готовы сдаться и передать себя в руки короля, лишь бы их семьи остались целы. Однако ни уговоры, ни мольбы мусульман не могли разжалобить сердца солдат, которые поднесли факелы к горючему материалу, и через несколько секунд огромное пламя уже плясало вокруг башни. Удушающий дым черными клубами поднимался к небу, заслоняя солнце и обрекая запертых в ловушке турок на мучительную гибель. Единственный выход из башни был заколочен крестоносцами снаружи, поэтому османы не могли покинуть своего убежища, ставшего для них смертельной ловушкой.
Когда огонь стал подбираться к верхним ярусам башни, турки не выдержали. В отчаянье они срывались из окон вниз, надеясь таким образом спасти свою жизнь, но европейцы предусмотрительно выставляли копья и мечи, поэтому ни одному агарянину выжить не удалось. Я был там и видел душераздирающее зрелище, когда мать в покрытой копотью одежде, утирая слезы с юного лица, прижимала к груди младенца и, что-то прошептав ему напоследок, прыгнула вместе с ним вниз, где ее уже поджидало ощетинившееся пиками христианское войско.
Я понимал, что такая жестокость – лишь ответ на бесчинства, что творили османы на захваченных христианских землях, но смотреть на это было выше моих сил68.
Господи! Я видел много такого, о чем не желаю даже вспоминать!
Хорошо, что король не одобрял подобную жестокость и осуждал любое насилие по отношению к мирному населению покоренных им земель. Он старался поддерживать порядок в войске и не допускать бессмысленного кровопролития. Но во время взятия города Тырново Владислав явно недоглядел за своими подчиненными, и вскоре его войска погрязли в грабежах и разбое. Город был полностью опустошен. Все, что нельзя было унести с собой, – уничтожалось на месте, людей выбрасывали из домов, где их грабили, насиловали или убивали.
Узнав об этом, король пришел в неописуемую ярость. Он приказал закрыть ворота города и арестовать всех причастных к грабежам. Преступников оказалось так много, что Владислав ужаснулся и произнес:
– О Господь! За что ты послал мне такое неразумное войско! Они думают лишь о собственной наживе, а не о величии нашего святого дела!
После король обратился к провинившемся:
– Если бы вы совершили такое на моей земле, я бы повелел незамедлительно казнить вас всех до единого, ибо являюсь защитником своих владений, точно так же, как деспот Георгий Бранкович охраняет от посягательств Сербию, а князь Дракул хранит порядок в Валахии. Долгое время у этой земли не было своего защитника и некому было охранить ее народ от произвола и насилия, которые сыпались со всех сторон. Но отныне знайте все: я встану на защиту этого края и буду поддерживать здесь должный порядок подобно тому, как я делаю это в венгерских и польских землях. За любое преступление против мирных людей, проживающих здесь, будь они христиане или магометане, вы будете держать ответ передо мной и понесете суровое наказание, если ваша вина будет доказана.
68
Впоследствии я узнал, что подобных «башен смерти» будет еще много и что никому из их «узников» не позволят уйти живыми.