Хуньяди опустил голову, разгладил свои густые усы и ответил:
– Ты прав, Константин. Я всего лишь человек, и далеко не все в моей власти. Но если бы я искал боя лишь со слабым противником, то никогда бы не стал тем, кем являюсь сейчас.
Воевода сунул руку за пазуху и достал оттуда золотой динар. Положив монету на ладонь, он произнес:
– Полагаешь, я стал лучшим только потому, что все время побеждал? Отнюдь! Я стал лучшим потому, что совершал невозможное. Вопреки друзьям и врагам, королям и генералам, вопреки всем возможным обстоятельствам и даже самой природе! Я делал это, потому что никто другой на это не решался и потому что кто-то должен был это делать! Вот и весь мой секрет, а твоя удача…
Хуньяди подбросил динар в воздух и, ловко поймав его на лету, протянул мне:
– …Всего лишь дело случая.
Я взял монету и покрутил ее в руках – на обеих сторонах динара был выбит профиль воеводы.
– Но и к нему следует подготовиться, – закончил свою мысль Хуньяди.
Вдалеке послышались раскаты грома. Воевода закрыл глаза и глубоко втянул в себя влажный воздух.
– Завтра будет дождь… Это хорошо… – в последний раз окинув взором османские позиции, Хуньяди произнес:
– Как видишь, нам предстоит много работы, поэтому иди отдыхай. Эта ночь будет короткой.
Мы распрощались здесь же, и я отправился через лагерь к своему отряду. По дороге мне повстречался Джакобо. Перед боем, как всегда, итальянец был весел и бодр – он сидел у костра, забавляя солдат рассказами о своих невероятных любовных похождениях с молодыми аристократками и замужними дамами Флоренции и Милана, о менее приятных встречах с их обманутыми мужьями, разгневанными отцами и братьями, а также с нанятыми этими господами головорезами. Каждый раз истории звучали иначе, поэтому они могли свидетельствовать не столько о находчивости новоявленного дона Хуана Тенорио, о котором до сих пор слагают столько легенд72, сколько об исключительной фантазии рассказчика.
Увидев меня, Джакобо махнул рукой, предлагая разделить трапезу из жарившегося на углях оленя, недавно пойманного в окрестных лесах. Отужинав таким образом и вдоволь посмеявшись над шутливыми историями итальянца, я вернулся в свою палатку, чтобы поскорее закончить записи в дневнике. Эта работа продолжалась до глубокой ночи, когда весь лагерь давно погрузился в сон. Тишину нарушал лишь отдаленный собачий лай и негромкие голоса сменявших друг друга часовых.
Я отложил перо и внимательно перечитал написанное. Видит Бог, я старался изложить на этих страницах все, что видел и слышал в нашем походе, и, если мне не суждено пережить завтрашний день, пусть хотя бы эти строки сохранят воспоминания о моей жизни, делах и мыслях.
Глава 26
Битва при Варне
10 ноября 1444 года
In rebus bellicis maxime dominatur Fortuna.
(В военных делах наибольшую силу имеет случайность)
Публий Корнелий Тацит
Тихий голос слуги разбудил султана Мурада задолго до восхода солнца. Падишах протер заспанные глаза и умыл лицо холодной водой – это придало ему бодрости. Всю ночь он провел в молитвах и смог уснуть лишь под самое утро, но даже этот короткий сон был тяжел и беспокоен. Несколько раз Мурад в ужасе просыпался – ему казалось, что венгерская конница перешла в атаку и вот-вот ворвется в лагерь. Он начинал прислушиваться к каждому звуку, но за пределами его шатра царила безмятежная ночная тишина, и султан, немного успокоившись, вновь пытался заснуть.
Облачившись в шелковый халат, Мурад опустился на ковер. Пришло время утренней молитвы. Он обратил свой взор к Мекке, воздел руки к небу и стал повторять:
О Аллах! Ты – падишах всех падишахов на этой земле!
Ты – создатель всего сущего.
Ты – лекарство от страданий для всех несчастных и обездоленных.
Ты – защитник слабых и угнетенных,
Перед тобой склоняюсь я, ничтожнейший из людей,
И уповаю на твою милость.
О Аллах! Враги ислама пришли на мою землю,
Они – проповедники ложной веры, хотят уничтожить Коран, разрушить мечети, а твоих верных сынов сделать своими рабами.
О Аллах! Дай мне сил остановить их!
Не оставляй меня в этот решающий час священной войны!
Вложи в мои руки карающий меч твоего правосудия!
Султан молился, припадая лицом к земле и вознося ладони к голове. Затем, плотно позавтракав, он вызвал к себе великого визиря. Халиль, уже облаченный в облегающую байдану73, прибыл незамедлительно и коротко доложил о состоянии дел в лагере. По уставшему лицу главного сановника султан понял, что бессонная ночь мучила не только его одного.
72
Дон Хуан Тенорио – представитель дворянского рода из Севильи. Прославился благодаря своим бесчисленным любовным похождениям, а также кровавым дуэлям, из которых каждый раз выходил победителем. Послужил прототипом образа дона Жуана, который впервые воплотился в пьесе Тирсо де Молины «Севильский распутник и каменный гость» (приблизительно 1630 г.).