— Инц, ну пожалуйста! — упрашивал я. — Ты же мне друг. Ты потом в озере отмоешься.
— Нет, — отказался Инц. — Я в эту клоаку не полезу. А знаешь что — давай попросим медянку.
Медянки вообще-то никакие не змеи, а просто безногие ящерки. Гадюки их ни во что не ставили, считали, что те просто пытаются подражать им, но поскольку они не отличаются особым умом, то недостойны называться змеями. Однако при решении малоприятных задач, таких как, например, сейчас, они использовали медянок. Инц шипнул, и вот уже подползла к нам длинная медянка и почтительно уставилась на него.
— Залезь в этого монаха и отыщи там перстень, — приказал Инц.
Медянка кивнула и ловко проскользнула в рот монаху. И вот уже шея монаха раздулась и вновь опала — это медянка проползла.
Долгое время ничего не происходило. Наконец Инц склонил голову набок и произнес:
— Я вроде слышу голос медянки. Ты не слышишь?
Пришлось признаться, что не слышу ничего. И не удивительно — у гадюк слух куда тоньше. Инц заполз на брюхо монаха и внимательно прислушался.
— Да, она говорит, что нашла перстень, но не может его вытащить, ей никак не ухватить его. Думаю, тебе стоит ножичком продырявить монаха, чтобы медянка могла выпихнуть перстень в отверстие.
— Где дырявить? — спросил я, доставая ножик. Инц указал мне место. Я принялся за дело. Это было непросто, пришлось не только разрезать кожу, но и толстый слой жира, покрывавший пузо монаха. Нож почти по самую рукоять ушел в складки брюха, когда Инц сообщил:
— Медянка говорит, что видит твой ножик! Расширяй дырку.
Теперь и я услыхал шип медянки. Я повернул ножик, и образовалось отверстие, в которое перстень наверняка пролезет.
— Суй! — велел Инц медянке.
В отверстии произошло какое-то движение, и немного погодя в его глубине что-то блеснуло. На свет появился перстень. Я ухватил его, и в следующий миг он оказался в моих руках. Перстень был весь склизкий, в крови, я обтер его об траву и надел на палец.
— Вылазь! — велел Инц медянке. — Всё в порядке.
Немного погодя появилась и медянка, но не изо рта, а из-под подола одеяния монаха.
— Не стала разворачиваться, — сообщила медянка.
— Спасибо тебе большое, — сказал я. — Заходи как-нибудь к нам, мама угостит тебя лосиным окороком.
— С удовольствием! — пообещала медянка и скрылась в лесу.
— Ты видел, на что она стала похожа? — прошептал Инц. — Жуть! Не представляю, как можно проползти через всё это. Что стало бы с моей кожей? Да эту мерзость ни в каком роднике не отмоешь.
— Медянка и сама такого цвета, на ней это не так заметно, — ответил я.
Мы посовещались, стоит ли продолжать поиски Лягвы Полярной, но уже стало вечереть, и мы оба здорово проголодались. Решили разойтись по домам, подкрепиться, а поисками Лягвы заняться как-нибудь в другой раз.
— К тому же не верю я, что это взаправдашний ключ, — заявил Инц уже по пути домой. — Настоящий ключ нипочем бы не угодил в желудок монаха. Не может быть, чтоб Лягва Полярная жила в каких-то кишках! В чьей-то утробе!
— Это был просто несчастный случай! — стоял я на своем, но Инц только недоверчиво помотал головой.
7
Мы еще не раз ходили с перстнем пытать счастья, но всё без толку. Обнаружить Лягву Полярную не удавалось. Все наши походы кончались тем, что в какой-то момент нам становилось лень идти дальше и мы принимались лакомиться черникой.
В конце концов я засомневался, что полученный в подарок перстень и есть тот самый ключ, а если даже и ключ, то, чтобы воспользоваться им, требуется немало труда и знаний, которых у меня нет. Я утратил интерес к перстню, спрятал его обратно в кожаный мешочек и занялся другими делами.
В поисках Лягвы Полярной я не раз натыкался на хижину зверолюдей. Понятное дело, я знал их и раньше, ведь нас, людей, осталось в лесу совсем немного. А Пирре и Ряэк были, в сущности, тоже люди, только более мохнатые, чем мы. Факт очевидный, ведь они не ходили в звериных шкурах, а разгуливали в чем мать родила. Они утверждали, что так ведется испокон веку, что упадок начался не с того, что мы перебрались в деревню и стали питаться хлебом, а с того, что мы стали обряжаться в звериные шкуры и пользоваться железными орудиями, награбленными на кораблях. У них в хозяйстве не было ничего металлического, одни только каменные топоры — неуклюжие, почти бесформенные, но Пирре и Ряэк утверждали, что зато их удобно держать в руке и они полезны для здоровья.
— Это нашенский камень, не какое-то заморское железо, говорили они. — Стоит взять этот камень, как он придает тебе сил, массирует ладони и успокаивает нервы. В старину такими топорами выполняли любые работы, настроение у всех было хорошее и никто не ссорился.