Мне тоже было жаль этого, я и сам с удовольствием хотел бы с помощью заветных змеиных заклятий держать комаров и слепней подальше от себя. Они все-таки отвратительные и кусаются больно. Теперь я старался научиться разговаривать хотя бы со вшами, но и это оказалось непросто. Сколько я ни тренировался, никак мне не удавалось произносить заветные заклятья так, как получалось у Пирре и Ряэк. Разница была едва различима, а мой язык поневоле шел проторенным путем.
Пирре и Ряэк считали, что не стоит мне мучиться, поскольку выучиться произношению зверолюдей невозможно.
— Это врожденное, как у твоих предков были от рождения змеиные зубы, — говорили они. — Ты можешь сколько угодно точить зубы и полоскать рот невесть какими настоями, но клыки твои никогда не станут ядовитыми. Так и с нашим языком. Ты не зверочеловек. Наши семейства хоть и состоят в родстве, но пути их давно уже разошлись. У тебя даже хвоста нет.
Хвоста у меня и впрямь не было, в отличие от Пирре и Ряэк, у которых на заду было по небольшому мягкому отростку. Я не стал больше пытаться разговаривать со вшами, мне только хотелось узнать, могут ли Пирре и Ряэк управляться и с чужими вшами, или же только с теми, которых обучили сами.
— Думаю, что сможем, — отвечали Пирре и Ряэк. Кстати, они всегда говорили вместе, один произносил одно слово, другой — другое. Так что и не поймешь, с кем именно ты сейчас говоришь. Да их вообще невозможно было представить по отдельности, они всегда были вдвоем, передвигались бок о бок, сидели, прижавшись друг к другу. Не знаю, было ли то от их большой взаимной любви, или просто у зверолюдей так водится. Я же, кроме Пирре и Ряэк, других зверолюдей не знал. Да их, вероятно, больше и не осталось. Они были последние в своем роду.
Во всяком случае, я разыскал в лесу какого-то медведя и попросил у него несколько вшей, из тех, что водились в его шубе. Медведь тотчас согласился. Он как раз околачивался возле хижины подружки моей сестры, подозреваю, что у них было назначено свидание, ведь медведей так и тянет к девкам. Наверняка и у этого медведя с подружкой моей сестры были шуры-муры, но не мое это дело. Главное, чтоб он к моей сестре не приставал. Я забрал вшей и оставил медведя сидеть под кустом.
Такой охочий до бабы медведь может несколько дней терпеливо сидеть на одном месте, без еды, без питья, склонив голову набок и покорно сложив лапы на животе, с дурацким влюбленным выражением на морде. На девок это производит огромное впечатление. «Ой, какой славный мишка!» — вздыхают они умиленно, и медведь, которому удалось произвести впечатление, встает на задние лапы и топает неуклюже к возлюбленной своей мечты, с сорванной на лугу купальницей в зубах. А если у него еще достанет ловкости сплести венок из одуванчиков и нацепить его себе на башку, то против такой идиллической картинки не устоит ни одна.
Я отнес полученных у медведя вшей Пирре и Ряэк, и после того, как они приласкали вшей и позволили им немножко порезвиться на своих косматых пальцах, а затем приказали улечься на спину, — те выполнили приказание и задергали лапками.
— Видишь, слушаются! — радостно воскликнули Пирре и Ряэк. — Живность что надо! Мы их подсадим к другим, места у нас тут хватает.
Вшам они всегда были рады-радешеньки, подбирали всех, что попадались им.
Сейчас Пирре и Ряэк занимались еще одним увлекательным делом. Вшей ростом с жабу они уже вывели, но этого показалось им мало, и они решили вывести вшей ростом с козу. Вшей покрупнее отделяли от тех, что помельче, давали им расплодиться и снова отбирали самых больших. Времени это занимало не так уж много, поскольку размножаются вши быстро и дают большой приплод. Прошло всего несколько месяцев, как появилась на свет вошь ростом с козу. По правде говоря, на мой взгляд, существо омерзительное. Если вошь маленькая, ее безобразие в глаза не бросается, просто мелочь какая-то, но большая вошь — тварь, отвратительнее которой и представить себе ничего невозможно. Но Пирре и Ряэк так не считали. Они очень радовались ублюдку.
— В старину все звери были куда крупнее теперешних, — утверждали они. — На свете жили невероятно громадные твари, на сегодня они вымерли или попрятались куда-то спать во тьме вечным сном. Крупному зверю и спать надо больше. Наверное, они так никогда и не проснутся, и никто больше не увидит этих замечательных исполинов. Вот потому-то так приятно видеть эту вошь, ей было бы так здорово ползать в шерсти какой-нибудь громадной древней твари. Лемет, присмотрись к ней повнимательнее! Ты видишь перед собой частичку мира, каким он был сотни тысяч лет назад!