— На вкус просто блевотина, — признавалась мне мама, но отец ел ячменную болтушку по три раз на дню, правда, морщился слегка, однако утверждал, что еда на редкость вкусная, просто надо уметь ее есть.
— Это вам не какое-то там мясо, которое всякий дурак горазд наворачивать, а пища европейская, для людей с тонким вкусом! — говорил он. — Не слишком сытная, не чересчур жирная, а легкая, необременительная. Однако питательная! Королевская еда!
Когда родился я, отец потребовал, чтобы меня кормили одной ячменной похлебкой, потому как его сын «должен иметь все только самое лучшее». Он раздобыл для меня малюсенький серп, чтобы, едва встав на ноги, я мог вместе с ним горбатиться в поле.
— Серп, конечно, вещь дорогая, и можно сказать, что нет смысла давать его в руки ребенку, но я с таким подходом не согласен. Наш сын сызмалу должен осваивать современные орудия, — говорил он с гордостью. — В будущем без серпа не обойтись, так что пусть, не откладывая, учится великому искусству жать!
Обо всем этом мне рассказал дядя Вотеле. Я ведь отца своего не помню. А мама про него говорить не любила, она тут же приходила в замешательство и переводила разговор на другое. Наверняка она до конца считала себя виновной в его смерти, да так оно и было. Мать в деревне скучала, ей не хотелось работать в поле, и в то время как отец с важным видом пахал, мама бродила по старым родным лесам и познакомилась с одним медведем. Что было дальше, наверное, и так ясно, обычная история. Лишь немногие бабы способны противостоять медведям, они ведь такие большие, мягкие, беспомощные и мохнатые. Кроме того, они прирожденные обольстители, к тому же им чрезвычайно нравятся человечьи самки, и они не упускают ни одной возможности подвалить к какой-нибудь бабе и проурчать ей что-нибудь на ушко. В былые времена, когда большинство нашего народа еще обитало в лесу, постоянно случалось, что медведи становились полюбовниками женщин, пока, в конце концов, муж не натыкался на парочку и не прогонял бурого соперника взашей.
Медведь стал захаживать к нам в гости, и всегда в то время, когда отец горбатился в поле. Это был очень ласковый зверюга — моя сестра Сальме, она на пять лет старше меня, помнит его и рассказывала мне, что медведь всегда приносил ей меду. Как и все медведи в те времена, этот тоже умел немножко говорить, медведи ведь самое сообразительное зверье, не считая, разумеется, змей — собратьев человека. Медведи, правда, много не говорили, и разговор их бывал глуповат, впрочем, что уж такого умного должен говорить ухажер? А повседневные дела им вполне удавалось улаживать.
Теперь, разумеется, все изменилось. Несколько раз, когда я ходил к роднику за водой, мне попадались медведи, и я приветствовал их словом-другим. Они пялятся на меня с дурацким видом и бросаются в кусты, только ветки трещат. Весь культурный слой, накопленный за долгие столетия общения с людьми и змеями, за короткий срок облупился, и медведи превратились в обычное зверье. Так же получилось и с нами. Кто еще, кроме меня, знает заветную змеиную молвь? Мир приходит в упадок, и даже родниковая вода теперь отдает горечью.
Ну да ладно. В те времена, во времена моего детства, медведи еще способны были обмениваться мыслями с людьми. Мы, правда, никогда не были друзьями, мы никогда не считали медведей ровней себе. В конце концов, это же мы отесывали медведей и за уши вытягивали их из первобытной дикости. В своем роде они были учениками людей, отсюда и наше превосходство. К тому же надо учесть и медвежью похотливость и непонятную тягу к ним наших женщин. Так что всякий мужик смотрел на медведей с легким подозрением: уж не путается ли эта похотливая косматая туша с моей женой… Что-то больно уж часто обнаруживается в постели медвежья шерсть.
Но с моим отцом случилось много хуже: он наткнулся в постели не просто на медвежью шерсть, но на целого медведя. В общем-то, ничего страшного, достаточно было хорошенько шипнуть на него, и застигнутый на месте косолапый, прижав уши, припустил бы в лес. Но отец стал забывать заветные змеиные заклятья, ведь в деревне в них надобности не было, к тому же он не придавал им особого значения, считал, что серп и ручной жёрнов ему куда нужнее. Поэтому, застав в своей постели медведя, он забормотал что-то по-немецки, медведь от непонятных слов пришел в замешательство и, взбудораженный тем, что его застигли врасплох, откусил отцу голову.
Естественно, он тотчас пожалел об этом, ведь медведи, в сущности, звери не кровожадные, в отличие, скажем, от волков, которые и впрямь лишь под воздействием заветных змеиных заклятий служат человеку, позволяют ездить верхом на себе и доить. Вообще-то волки довольно опасные домашние животные, но поскольку ни у кого в лесу нет молока вкуснее, люди мирятся с опасностью, тем более что змеиные заклятья превращают волков в кроткие безобидные создания вроде синичек. Но медведь все-таки существо разумное. Косолапый, что прикончил отца, пришел в отчаяние и, поскольку преступление было совершено в приступе похоти, тут же в наказание себе откусил свои причиндалы.