— Ну так и что это за организация? — небрежно, чтоб не спугнуть, спросил я. Меня уже достало это Стратегическое управление…
— У каждого из нас, рядовых ее членов, свой участок работы. Потом я расскажу вам, за что отвечал лично я. Но сейчас мне хочется, чтоб вы вбили себе в башку: все, что творится в стране, не есть издержки трудного пути, по которому якобы идет российская демократия. Все просто тщательно и виртуозно спланировано и претворено в жизнь.
— Что именно?
— Все!
— Начнем сначала. Война в Чечне?
— Спланирована в середине девяносто второго года. Началась с опозданием на две с половиной недели.
— Ничего себе! Ладно. Расстрел «Белого дома»?
— Хасбулатов и Руцкой были подставлены с самого начала. Операция проведена в те же сроки, что и была зафиксирована в документах, — с точностью до минуты. Ну, может, плюс-минус десять. Минут…
— А жертвы?
— Естественно! Скажу больше. Спланированное фактическое количество жертв и спланированное объявленное количество были идентичны.
— То есть вы хотите сказать, что было спланировано даже количество жертв?
— Да, да! Все произошло именно так, как и было задумано.
— А убийство тележурналиста Листьева тоже дело рук Стратегического управления?
— Это было как раз в ведении Смирнова. Безусловно!
— Что — безусловно?
— Листьева убил человек, направленный к нему Стратегическим управлением. Правда, сам он, я имею в виду убийцу, не знал, кто направлял его руку.
— Есть версия, что Листьев убит из-за больших денег, которые могли уплыть не в те руки…
— Можно рассматривать любую версию. Но его убийство было бы невозможно без санкции Стратегического управления. А оно и дало такую санкцию.
— Ну а журналист Холодов?
— Это была импровизация. Холодов подобрался слишком близко к некоторым секретам. После его устранения возник интересный общественный резонанс. Интересный с точки зрения Стратегического управления. Поэтому, когда такой же резонанс потребовался еще раз, управление дало добро на устранение и тележурналиста Листьева.
— Что-то я не понял. Зачем нужен такой, с позволения сказать, резонанс? И главное — кому?!
— Не пытайтесь угадать логику в действиях Стратегического управления, молодой человек. Это непостижимо даже для такого волка, каковым являюсь я сам.
Или он с ума сошел, или я…
— Если я правильно вас понимаю, — медленно произнес я, — то все, что происходит в общественной жизни страны, в той или иной мере спровоцировано организацией, которую вы называете Стратегическим управлением. Так?
— Это не я так его называю, — раздраженно ответил он. — Это оно само себя так называет.
— Но ведь вы тоже являетесь ее членом, — напомнил я на всякий случай.
— Уже не являюсь, — заявил вдруг маршал.
— То есть как? — растерялся я. — Вы же сами только что…
— Мало ли что! — рассердился он. — Они убили Смирнова, моего друга, который, кстати, был предан им. Он еще не понял того, что понял я.
— Как действовала эта организация? — спросил я. — У них что — свои аналитики, свой центральный комитет? Я правильно вас понимаю?
— Правильно, — быстро глянул он на меня. — Но подробности я расскажу вам потом.
— Почему потом?
— Потому что устал. Второго раза мне уже по самое горло.
— Второго раза? — насторожился я. — Что вы имеете в виду, Степан Алексеевич?
Он удивленно посмотрел на меня.
— Вы что, так ничего и не поняли? — недоуменно спросил он. — Но ведь именно об этом мы со Смирновым и проговорили весь вечер.
Кажется, я только теперь начинал что-то понимать.
— Вы говорили о Стратегическом управлении? — уточнил я на всякий случай.
— Нет, об Алле Пугачевой, — съязвил он. — А о чем же еще?!
— Мало ли…
Он вздохнул.
— Я убеждал его, что нужно идти в прокуратуру.
— А он?
— А что — он? Говорил, что я ничего не понимаю.
— Что он имел в виду?
— Я же говорю — он верил им. Он действительно считал, что они действуют на благо Родины и… всякое такое. Он просто не хотел видеть того, что видел я.
— И поэтому вы поссорились?
Маршал снова шумно вздохнул.
— Да. Поэтому мы поссорились.
На том мы с ним и расстались. Я уже понял, что, скорее всего, от этого поганого дела мне уйти не удастся. Перед моим уходом маршал обещал, что, если завтра днем я навещу его еще раз, и уже официально, по делу об убийстве Смирнова, он передаст в мои руки собственноручное объяснение, где подробно изложит все, что знает о секретной организации.