Какие еще метаморфозы готовит ему жизнь?
Матросский костюмчик, полковничий мундир, хлопчатобумажный пиджак автомеханика... Что дальше?
И сидит он в сквере напротив монументального театрального сооружения, на месте, где когда-то квакали лягушки. А наверху, на Банковой, возвышается дом Городецкого с химерами, и вообще, не приснилась вся его жизнь?
Но разве можно хоть секунду порицать жизнь, когда рядом сидит любимая женщина?
Вдруг Наталья сказала:
- Сегодня заходил ко мне Алеша.
- Какой Алексей?- Не понял Олег Данилович.
- Я когда-то говорила: Алексей Яковлев...
Теперь Олег Данилович вспомнил Алексея Яковлева, студента университета, ухаживал за Натальей, когда она была еще гимназисткой. Сердце екнуло, и Олег Данилович впервые почувствовал укол ревности.
- Чего хотел? - Спросил он.
- Тебе же известно мы поссорились и редко виделись. И в это время я встретила тебя...
- А теперь снова появился...
- Ты у меня единственный. - Наталья, не стесняясь прохожих, положила Олегу Даниловичу голову на грудь, заглянула ему в глаза и сказала: - Просто не знаю, что бы случилось, если бы мы не познакомились. Не представляю себе жизни без тебя.
- Но любила Алексея... - вырвалось у Олега Даниловича, и ему сразу стало стыдно за эти неосмотрительные слова: кому нужна эта славянская манера все усложнять, мучить себя и других?
И действительно, лицо Натальи стало как-то меньше, в уголках губ появились морщины, глаза потемнели и зрачки расширились.
- Наверное, любила, - согласилась как-то жалобно. - Но не так, как теперь.
- И ты сказала ему об этом?- Спросил Олег Данилович, с ужасом осознав: говорит совсем не то, что надо.
- Я объяснила, что вышла замуж. Вот и все...
- Конечно, дорогая, - сразу смягчился Олег Данилович, поняв, каким жестоким был только что. - Давай забудем об этом.
Наталья снова коснулась его руки теплыми губами, а он откинулся на спинку скамьи, подставив лицо рассеянным солнечным лучам. Смотрел, как осыпается каштановый цвет с деревьев, и от этого вдруг стало тоскливо, как осознал, что все в жизни преходящее, возможно, и любовь...
А Наталья ласкала ему руки, и Олегу Даниловичу стало неловко от этой мысли: пройдет их жизнь, а любовь останется, ибо тело тленное, а человеческий дух бессмертен. Когда-то даже каштан, под которым они сидят, засохнет, а их любовь растворится в пространстве, достигнет неба, будет сиять и солнечным, и лунным светом - сиять, пока не погаснет само солнце. От осознания этого стало радостно и одновременно тревожно. Вероятно, такое чувство овладевает человека в моменты наивысшего подъема духа или полного слияния с природой, той счастливой и неповторимой минуты, когда наверняка знаешь, что будешь жить вечно и след твой обязательно останется на земле.
Олег Данилович поднялся со скамьи какой-то торжественный и обновленный. Наталья сразу заметила это и улыбнулась ему, они взялись за руки действительно как молодожены и пошли по Ольгинской вверх, потому что Серафима Владимировна, Натальина мама, уже заждалась с обедом.
Наташин дом стоял на углу Садовой и Александровской, добротный жилой дом, где когда-то их семья занимала пятикомнатную квартиру. Отец, известный киевский адвокат, умер в шестнадцатом году, и они с матерью перешли в менее комфортабельное комнатное помещения, а теперь их уплотнили: подселили семью рабочего из "Арсенала", токаря с женщиной, тихих и незаметных людей, это не помешало Серафиме Владимировне почти неделю терять сознание и хвататься за сердце. Кажется, уже успокоилась, потому что Берта Абрамовна с четвертого этажа, вдова бывшего члена правления Азовского банка Файнштейна, популярно объяснила: благодарите бога, что оставили две комнаты, могло произойти наоборот - тем пролетариям дали бы большую жилплощадь, а вас, как "бывших ", выставили бы в комнату с окнами во двор.
Наталья быстро наладила отношения с соседями. Хрупкая, тихая Евдокия, которую Серафима Владимировна демонстративно не замечала, как-то подавленно улыбалась ей, и Наталья устроила чай, пригласила Евдокию с Тихоном, они просидели целый вечер, и Олег Данилович убедился: с соседями можно не только мирно сосуществовать, но и поддерживать хорошие отношения. Конечно. Тихон не был знаком с древнегреческой историей и имел слабое представление о политэкономии, однако был первоклассным токарем, добрым человеком с достаточно твердыми житейскими убеждениями. В большевистскую партию не вступил, но возглавлял на "Арсенале " какой-то профсоюзный кружок. Теперь, шагая по широкой лестнице, Олег Данилович подумал, что они с Тихоном - одного поля ягода, и эта мысль не порадовала его. Пусть Серафима Владимировна хорохорится вместе с Бертой Абрамовной, а они с Натальей после обеда пойдут в парк или отправятся по Тарасовской до Василенко - сегодня следует как можно скорее исчезнуть из дома, чтобы не видеть презрительные взгляды Серафимы Владимировны, которыми одарит новоиспеченного работника.