Вероятно, жалеет, что Наталья порвала с Алешей... Мысль о Яковлева не порадовала. И надо же: появился, когда у них с Натальей только началась жизнь, во время медового месяца, чтобы ложкой дегтя испортить этот мед. Глупость, решил, никакой деготь не испортит их жизни.
И все же мысль о Яковлеве не оставляла Олега Даниловича, и он вспомнил, что же ему известно об Алексее. Когда-то Серафима Владимировна завела с Бертой Абрамовной в его присутствии разговор о Яковлеве. Мол, какой воспитанный, интеллигентный и умный юноша, не то что некоторые... Тогда Олег Данилович еще считался "некоторым", к нему относились как к полковнику, а этот чин когда-то в гражданском табели о рангах приравнивался к статскому советнику. Серафима Владимировна вплоть захлебывалась от спеси, вспоминая, что у них когда-то бывали сам сахарный магнат Терещенко и действительный тайный советник Волобуев, ее познакомили даже с самым Родзянко - какие это были благословленные и неповторимые времена! А теперь в соседях арсенальный токарь...
Но все же - о Яковлеве...
Олег Данилович узнал тогда, что Алексей - сын чиновника, учился в университете, и рекомендовал себя как театральный критик. Кажется, служил прапорщиком, потом был демобилизован из армии по болезни, работал в театре " Летучая мышь" и с ним во время гражданской войны отправился в Одессу. Но скоро театр прекратил существование, и Яковлев стал одним из основателей нового театра "Красный факел ". Затем вернулся в Киев, написал драму "Овод ", занимался переводами с французского...
Рассказывая об этом Берте Абрамовне, Серафима Владимировна искоса поглядывала на Олега Даниловича, а Берта Абрамовна поддакивала:
" Боже мой, какой способный юноша! Это же надо: самому написать драму, писательский талант дарован не каждому и его нужно беречь. Сам Лермонтов был, кажется, только прапорщиком, однако не знают Лермонтова?"
Олег Данилович в душе улыбался прозрачным намекам Серафимы Владимировны. Наконец, они с Натальей имели отдельную комнату, ту самую, нефешенебельную, с окнами во двор, но которую не поменял бы на лучшие залы Мариинского дворца. Для чего дворцы, роскошные квартиры, обитые атласом кресла и серебряные подсвечники на фортепиано - у них в комнате стояла только тахта, шкаф, стол и несколько стульев. Единственный предмет роскоши - персидский ковер над тахтой и сабля в серебряных ножнах на нем. Этой саблей, по семейным преданиям, наградил их предка сам Потемкин за какую-то битву с турками, где капитана Яновского тяжело ранили. За веру, царя и отечество, как говорили еще совсем недавно. И, полковник Яновский, также воевал за веру, царя и отечество. Олег Данилович только улыбнулся этой мысли и переступил порог своей квартиры, ожидая не без душевного смятения встречи с Серафимой Владимировной.
9
Калитка заскрипела, и Фрося, увидев прапорщика Вовка, испуганно спряталась за яблоню.
Прапорщик огляделся, направился к дому, и Фроси хватило этих нескольких секунд, чтобы оправиться. Глаза затуманились: проклятое прошлое движется на нее и никуда от него не денешься. Этот прапорщик ходил у Якубовича в помощниках, как же ему удалось уцелеть? Какая паршивая жизнь, так и подумала, забыв, что совсем недавно крутилась с Николаем и этим прапорщиком в одной компании. Прошлое забылось - какой она была наивной, совсем ребенком - ибо только глупая девчонка могла хоть на минуту поверить в победу национального движения и отчаянно броситься в этот водоворот...
А что, если позвать людей, поднять шум, объяснить, Кто такой на самом деле этот пижон, что так уверенно ступает к их дому?
Однако Фрося сразу и решительно отвергла эту мысль. Ну, чего достигнет? Арестуют прапорщика, осудят, однако примутся и за отца, а главное - все ее прошлое выплывет на поверхность: Сергей узнает и про поручика Якубовича, и об их браке, и о ребенке... Узнает, разлюбит и покинет, а так она когда-то сама расскажет об Почуйках и ошибку молодости - теперь Фрося точно знала, что это была ошибка, - никого, кроме Сергея, не существовало для нее в жизни.
Фрося выступила из-за яблони и сказала спокойно, как будто вчера виделись и стоит она на усадьбе в Почуйках: