- Не горячись - выразительные Гольдройзовы глаза блеснули предостерегающе.
Официант в белом фартуке принес полную тарелку горячего борща и кусок черного хлеба. Вовк же проголодался и не скрывал этого перед Гольдройзом, ел жадно, прихлебывая и жмурясь от удовольствия. Затем отдал должное и печени. Гольдройз сидел молча, подождал, пока Вовк допьет компот, спросил:
- Ты был вместе с Тимченко в Казачьей раде?
Вовк подавил удивление:
- С чем едят эту Казачью раду?
- В прятки играть приехал?- Насупился Гольдройз. - Тогда, - кивнул на дверь, - отправляйся...
- Иван Иванович сам знает, что стоит за мной.
- Наверное, ты прав, - согласился Гольдройз, - и учти, мы с Тимченко компаньоны и доверяем друг другу.
- В коммерции, - уточнил Вовк.
- Наша коммерция, зависит от политики.
- В крайнем случае, потеряете только деньги...
- А ты - голову?
- Она у меня одна.
- Правду говоришь. Ну, хорошо, посиди здесь, отдыхай... - Гольдройз вышел, плотно прикрыв за собой дверь, а Вовк положил голову на руки и закрыл глаза. Сытная пища разморила, захотелось спать, ничего не угрожало ему, и Петр расслабился и задремал. Проснулся от ощущения, что кто-то смотрит на него. Осмотрелся, однако в комнате никого не было. Петр положил голову на локоть и хотел еще поспать, но дверь открылась и на пороге появился Тимченко. Из-за его спины выглядывал Гольдройз.
Вовк не встал, только потер пучками виски, отгоняя сон. И чего должен вставать - хоть и бывший, но все же офицер и негоже тянуться перед быдлом, пусть и выбилась в коммерсанты.
Эти несколько месяцев, что они не виделись, наложили на Тимченко достаточно заметный отпечаток. Петр вспомнил, как стоял Иван Иванович на церковной паперти в Насташке - в черном костюме, важный и строгий, в окружении так же хорошо одетых людей, олицетворявших сельскую элиту. Правда, и сейчас на Тимченко был добротный пиджак, но чего-то не хватало, и Петр сразу отметил, чего именно: Тимченко лишился важности. В Насташке он держал в руках власть, пусть не в буквальном смысле, красный флаг все же развевался над сельсоветом, - но негласную, и был уверен, что скоро и в самом деле возьмет ее в руки. А теперь в глазах была какая-то предупредительность.
Вместе с Гольдройзом Тимченко устроился за столом напротив Вовка, достал дорогие сигареты - лаформивский "Зефир ", угостил прапорщика, закурил сам и спросил:
- Как нашел меня?
И снова Вовку пришлось объяснять, как заболел тифом, лежал в больнице, как потом нашел Боровых и как вывели его на Бердичев.
Тимченко вдруг потянулся и коснулся Вовка стриженой под нулевку головы, как будто не верил своим глазам, и это прикосновение придало ему уверенности.
- Действительно болел, - сказал одобрительно, как будто Вовк не валялся в тифозной горячке, а отдыхал на курорте. - Похудел ты и осунулся, прапорщик. Чего хочешь от меня?
- Оборвались все связи, - пояснил Вовк смущенно, будто сам виноват в этом. - Лучшие люди сидят по тюрьмам, другие находятся в страхе, что и говорить не хотят. Якубович, говорят, расстрелян, и остальные руководителей Казачьей рады... Единственный вы остались, вот и пришел - за советом или, лучше, помощью.
Глаза Ивана Ивановича блеснули вдруг, как и раньше, решимостью и энергией. Но сказал уклончиво:
- Видишь, отошел я от борьбы и занялся коммерцией. Вот и Иона Янкелевич подтвердит, - кивнул на Гольдройза. Но Иона Янкелевич не подтвердил: сидел, как и раньше, невозмутимо, только едва заметные искорки тлели в его блестящих глазах.
Тимченко после паузы сказал вкрадчиво:
- Правда, свои люди всегда нужны, а ты, братец, кажется, нигде от борьбы не уклонялся.
- На службу к красным идти не собираюсь!
- Пока... - уточнил Иван Иванович. - Теперь куда ни плюнь - красный. Есть захочешь - товарищам кланяться будешь.
- Вот, - назидательно поднял палец Гольдройз - голод не тетка, и не зарекайся, парень.
- Зачем меня агитируете?- Невесело улыбнулся Вовк. - По крайней мере, сегодня не голоден, нажрался от пуза.
- А завтра? - Спросил Тимченко.
Вовк положил ладони на стол. Погладил грубую льняную скатерть. Посмотрел в глаза сначала Тимченко, затем Гольдройзу.
- Вот что, - сказал тяжело, - я в Бердичев добирался не для того, чтобы поболтать. У меня с совдепами свои счета, и у вас, надеюсь, не все улажено. Так давайте к делу: слышал, на Полесье люди шевелятся. Не все еще покорились большевикам и надеются сбросить красных. И я к таким отношусь: когда комиссара увижу, руки начинают чесаться!
Тимченко переглянулся с Гольдройзом.
- Ну и правильно, - хохотнул вдруг весело, - хорошо соображаешь, нам такие люди вот как нужны! - Показал, проведя рукой по горлу.