– Что же рассказала тебе радиоактивная пыль из легких профессора?
– Я провел поиск в базе данных МАГАТЭ и нашел совпадение.
– Ты узнал, где подвергся радиационному облучению Полк?
Малкольм кивнул на монитор, на котором перестали бежать строчки с информацией и возникла карта мира. Затем она увеличилась, и на ней неподалеку от Киева высветилась точка. А потом появилась рамочка и в ней – название населенного пункта. Название, ставшее синонимом радиационной катастрофы.
Чернобыль.
Что занесло Арчибальда Полка в Чернобыль? Каким образом он получил смертельную дозу облучения, оказавшись рядом с мертвым реактором? На этой неделе реактор планировалось накрыть новым саркофагом – толстым стальным куполом.
Прежде чем Пейнтер успел засыпать Малкольма вопросами, на его ремне завибрировал сотовый телефон. Звонил помощник. Нахмурившись, он поднес трубку к уху.
– В чем дело, Брент?
– Директор, из Министерства национальной безопасности поступил сигнал тревоги. Только что получено сообщение о том, что в Музее естественной истории заложена бомба.
Пальцы Пейнтера, сжимавшие трубку, побелели от напряжения. «Музей естественной истории… – пронеслось в его мозгу. – Именно туда направлялся Грей!»
Скверно.
– Соедини меня с Греем.
Он ждал, прижимая к уху телефон. Малкольм не спускал с него взгляда.
Поступило ли предупреждение от Грея или от кого-то еще?
В любом случае что-то тут было не так.
Это предположение подтвердилось минутой позже. В телефоне снова раздался голос Брента:
– Сэр, он не отвечает.
19 часов 56 минут
Они шли по направлению к погрузочной зоне, а Элизабет Полк мысленно пыталась оценить Грея Пирса. Поглядывая на него исподтишка, она отметила успевшие побледнеть кровоподтеки на одной стороне его лица. В жестокой драке он побывал, наверное, около месяца назад. Благодаря загару, который наверняка скрывал отметины, оставшиеся от других столкновений, его кожа напоминала кованую медь и резко контрастировала с синевой его глаз. Эти глаза словно облили ее жидким льдом, когда он увидел у погрузочных ворот полдюжины мужчин, проверяющих сотрудников музея, и заставил их с Ковальски повернуть обратно.
– Что-то здесь не так, – проговорил он.
Прежде чем они ретировались, Элизабет успела рассмотреть погрузочный док. Огромное помещение было освещено мигающим светом флуоресцентных ламп, заставлено высокими полками с чистящими средствами, а также товарами для магазинчиков и ларьков, торговавших под маркой музея. Единственный электропогрузчик одиноко примостился рядом с подъемными механизмами, которые использовались при доставке особо тяжелых музейных экспонатов. Подъемные стальные ворота справа были открыты, и на фоне тусклого дневного света вдоль них живым кордоном выстроились мужчины в черной форме спецназа. Под непрекращающееся завывание сирены, оповещавшей о срочной эвакуации, они обыскивали каждого рабочего и служащего музея, который хотел покинуть здание этим путем.
В нескольких шагах от ворот стоял, наблюдая за всем этим, узкоплечий мужчина в синем костюме. Видимо, именно он возглавлял здешнюю торговую сеть.
Грей потащил ее обратно по коридору. Элизабет поправила на плече сумку. На ней красовался логотип музея, а внутри покоился странный череп, который ее отец зачем-то спрятал в музейном хранилище. При мысли об отце Элизабет почувствовала тупую боль в груди, и ей захотелось плакать. Однако она подавила эмоции, сказав себе, что сейчас не самый подходящий момент оплакивать утрату.
С лестницы, находившейся дальше по коридору, в противоположном от погрузочной зоны направлении, послышался громогласный голос, приказавший обыскивать каждый уголок. По ступеням загрохотали тяжелые ботинки.
Грей остановился и повернулся к Элизабет.
– Отсюда есть еще какой-нибудь выход?
Она кивнула.
– Служебные тоннели. Мы только что прошли мимо входа в них.
Грей смерил Элизабет взглядом своих ледяных глаз, словно пытаясь оценить ее знания и компетентность.
Она повела их обратно.
– Некоторые сотрудники устраивают там перекуры.
Элизабет виновато взглянула на Грея. Она сама понимала, что надо бы бросить курить. Однако вредная привычка оказалась полезной в плане завязывания дружеских отношений с другими исследователями, в результате чего возникло нечто вроде тайного клуба курильщиков. А платой за такое удовольствие был всего-то риск заполучить эмфизему или рак легких.