Я запомнил слова одного военного обозревателя: «Вероятно, человечество насчитывает гораздо больше добрых людей, чем мы подозреваем, если, при наличии стольких бомб, были взорваны только две».
Проблема состояла в том, что ядерные заряды никуда не делись. С 1945 года в мире не стало меньше конфликтных ситуаций.
Пока я горестно раздумывал о мировых проблемах, Сара, успевшая вздремнуть, открыла глаза и посмотрела на меня с любопытством. Этот взгляд заставил меня вспомнить о голубых волосах Лорелеи. Хотя сводная сестра моей любимой женщины спасла меня от Павла, я все равно ей не доверял. Эта девчонка была вполне способна нажать на ядерную кнопку, окажись таковая в ее распоряжении.
А что до нашего расследования — она по-прежнему наступала нам на пятки. Я оглядел пассажиров самолета, убедился в том, что Лорелея не летит вместе с нами, однако не исключал возможности, что она может объявиться посреди пустыни, в которой радиация превышает норму в десять раз.
— О чем задумался? — спросила Сара.
— О Лоре. Несколько дней назад ты рассказывала мне о двух соперничающих группах. Вы, то есть «Квинтэссенция», ищете «последний ответ», чтобы разрешить все проблемы этого мира, а «Братство», в свою очередь, тоже пытается завладеть секретом Эйнштейна. На чьей же стороне твоя сестра?
Француженка задумалась на несколько секунд, потом ответила:
— Да ни на чьей. Она живет своей жизнью и преследует собственные цели.
— Тогда я не понимаю, отчего она гоняется за нами по всему свету. Просто потому, что оберегает тебя?
— Сомневаюсь, — буркнула Сара.
— Тогда что же ей нужно?
— Если речь идет о моей сестре, то ничего нельзя знать наверняка. Может быть, ты ей просто понравился, вот она и пытается убрать меня с дороги.
Я с изумлением уставился на свою подругу, а «боинг» тем временем постепенно начинал снижаться.
59
История про пустыню
Я выучился молчанию у речистого, терпимости — у нетерпимого и доброте — у недоброго, но, как ни странно, я не испытываю ни малейшей признательности к этим учителям.
Остаток пути до Каррисосо превратился в мучительную одиссею. В Миннеаполисе нам пришлось больше трех часов дожидаться самолета на Альбукерке, сам перелет прошел в жуткой тряске.
Когда мы наконец-то приземлились в самом крупном городе Нью-Мексико, было одиннадцать часов вечера. Около полуночи мы выехали из аэропорта на взятом напрокат «форд-фокусе». На этом автомобиле нам предстояло преодолеть почти двести километров, отделявшие нас от далекой деревушки, приткнувшейся посреди пустыни.
Загипсованная рука не позволяла мне вести машину, поэтому руль достался Саре. Мы быстро покинули город и вскоре уже ехали по голой равнине, конца которой не предвиделось. Шоссе уходило за горизонт, обрамленный скалами, голубыми из-за лунного света. Нам начинало казаться, что мы действительно путешествуем по спутнику нашей планеты.
Быть может, из-за позднего часа в это воскресенье — на самом деле уже понедельник, — с тех пор, как мы выехали за пределы города, нам навстречу не попалось ни одной машины. Был час ночи, а до ближайшего населенного пункта оставалось еще шестьдесят километров. От Сокорро начиналось шоссе на Каррисосо — еще один бросок километров на сто. Я как зачарованный созерцал лунный пейзаж.
— Я страшно устала, — пожаловалась Сара. — К тому же ночью у меня слабеет зрение.
— Не беспокойся. Вероятность столкновения с другой машиной на этой дороге минимальна, если только на нас не нападет твоя сестра.
— Сомневаюсь, что она отважится сюда сунуться. Но даже если и так, ты не должен бояться Лорелеи. Тот, кто спас тебе жизнь, вряд ли ее потом отнимет.
— Не убежден.
Мы молча ехали по ночной дороге. Местность, открывавшаяся по обе стороны шоссе, была столь обширна и пустынна, что мы будто вовсе не двигались.
Нам уже давно не встречалось никаких указателей, и вдруг Сара попросила:
— Расскажи мне что-нибудь, а то глаза просто слипаются.
— Что рассказать?
— Что-нибудь красивое. Историю про пустыню.
Мне пришлось принимать неожиданный вызов. Я начал вспоминать легенды, которые использовал для своих радиосценариев, когда еще не работал в «Сети». И наконец мне припомнилась одна история, подходящая для этого голубого одиночества.
56
Халиль Джебран (1883–1931) — ливанский, американский философ, художник, поэт и писатель.