– Я не боюсь тебя, – говорю я ему. – Ты хочешь, чтобы боялась?
– Нет, – говорит он хриплым голосом, лаская рукой моё плечо и пробегая пальцами по моим ключицам, что маленькие дорожки мурашек возникают на моей коже в ответ на его прикосновения. – Я желаю тебе испытать все эмоции, Наоми, но только не ненависть.
Он скользит кончиками пальцев по краю корсета.
– Не думаю, что ты до конца понимаешь, что я имею в виду, когда говорю, что я волк. Возможно, я должен открыть тебе глаза.
– Ты убиваешь плохих парней, – говорю я ему, выгибаясь вперёд так, чтобы он опустил свои пальцы на мои соски.
Он и так уже прикасается достаточно близко к ним. Если он немного опустится ниже, то коснётся их. От этих мыслей я увлажняюсь.
– Ты помыл руки, не так ли?
Он хихикает.
– Ты говоришь такие слова, будто они часть прелюдии. Да, мои руки чисты, Наоми. Не меняй тему. Понимаешь, что для меня значит быть волком?
– Ты убиваешь ради Братвы, – говорю я, не зная, как это происходит.
Изучаю его лицо и разглядываю все черты: большой сильный нос, квадратная челюсть, твёрдый рот, вытянутый в жёсткую линию. Не вижу выражения лица, но отчаянно хотела бы увидеть, чтобы понять, о чём он сейчас думает.
– Я волк Братвы. И ничто не встанет на моём пути. Ты это понимаешь?
– Скажи прямо, Василий, – немного сердито говорю я, и мне хочется, чтобы он глубже проник в мой лиф, а не тестировал меня. – Ты же знаешь, я не умею считывать эмоции, а теперь просто раздражаешь меня.
– Имею в виду, независимо от того, что от меня потребуется, Братва всегда будет на первом месте. Всегда первая. Вот, что значит быть волком.
Он продвигает руку не в мой лиф, а вверх, и ласкает моё горло, а я задыхаюсь от протеста.
– Если они попросят меня убить, я сделаю это. Неважно, что или кто это будет. Братва на первом месте. Ты понимаешь это?
Он продолжает ласкать рукой мою шею, но шестерёнки в моём мозгу вращаются, и эта ласка приобретает зловещий оборот. Он хочет, чтобы я подумала над тем, что он имеет в виду. Не важно, что или кто. В этом мире я мало о ком забочусь. Синдром Аспергера отключает эту функцию моего мозга. Но есть немногие, которых я люблю и умру за них.
Например, мой брат Дениэл. И мои родители.
У меня в сердце вскипает яростная боль, и я выворачиваюсь из рук Василия.
– Ты убил бы Дениэла?
– Если он встанет на моём пути.
Я подпрыгиваю с его колен, будто они обжигают.
– Что?
Он склоняет голову, будто кивает сам себе.
– Итак, теперь ты понимаешь. Я волк, и это не всегда удобно. Тебе всё равно, если я убью чужих людей. Ты будешь обнимать и целовать меня, пока волк на цепи. Но если я буду вынужден убить других людей? Если они встанут на моём пути?
Я смотрю на него, будто вижу незнакомца. Оглянувшись, я нахожу пистолет на столе, а стакан водки в руке. У него смята рубашка, но я не двигаюсь, чтобы поправить воротник. Впервые он выглядит... угрожающим.
Не знаю, что делать. Что думать. Этот человек требует, чтобы для меня стирали покупки и упаковывали в плёнку, ведь я не люблю микробов. Этот человек так нежно держал меня и красил мне волосы, чтобы мне не пришлось прикасаться к химикатам. Этот человек запомнил вещи, которые вызывают у меня приступы, и оберегает меня от них.
Я думала, мы команда. Думала, что нравлюсь ему. Не просто, как Наоми, а как женщина нравится мужчине. Мне нравилось сосать у него в клубе. Я даже хотела сделать больше для него.
А он всё это время собирался убить моего брата? А мои родители? Мне больно думать об этом.
– А что, если я? Если я встану на твоём пути?
– Это очень интересный вопрос.
– Это не ответ, – он раздражает меня. – Ты беспокоишь меня.
– Ты должна беспокоиться, Наоми, – говорит он, прокручивая лёд в стакане, прежде чем снова отпить с того же места, откуда мы оба пили. – Произошедшее сегодня в клубе заставило меня понять, что ты меня не боишься. А тебе, возможно, стоило бы.
Может быть, мне и стоило бы. Я смотрю на него и ухожу в свою комнату, закрыв за собой дверь. Снимаю одежду и залезаю в постель, чтобы уснуть, но я не устала. У меня в голове крутятся мысленные образы Василия с пистолем. Выстрел в маму. Выстрел в папу. Выстрел в Дениэла.