К утру Закс обыкновенно приходил в себя. Контрастный душ, бритье, ведро кофе без сахара. Свежая рубашка, дорогой парфюм. Ни одна тварь из тех, что окружали его эти долбанные годы, не знала, что скрывается за строгим костюмом и почти мальчишеской улыбкой успешного бизнесмена. К своему, надо сказать, счастью.
Ему тридцать шесть. Он стоит во главе крупной компании, созданной когда-то его отцом. И имеет больше, чем простой смертный может себе представить.
Но это не мешает ему просыпаться в четвертом часу утра, подрываться с подушки и стрелять в черноту вязкой ночи, дышавшей ему в лицо. Это после уже Виктор взял с тумбочки телефон, чтобы взглянуть на время. До этого он несколько секунд дышал часто, всматриваясь в темноту. И пытаясь унять биение сердца.
Лекарство оказалось кратковременным. И действие его вполне естественно прекращалось без приема на сон грядущий. А ведь курс проходил уже почти месяц. Почти месяц, за время которого он, как юноша с острым спермотоксикозом, таскался в «Носорог» к Северине. Она отгоняла его кошмары, едва ли догадываясь об этом. Это было непривычно и странно — знать, что после нее ничего уже сниться не будет. Может быть, потому он торчал в ее комнате ночами напролет, не в силах насытиться ею? Саморазрушение? К черту все, ему нравилось трахать эту бабу больше, чем других вокруг. И ни одна не приводила его к чувству странного, обманчиво светлого умиротворения, после которого не страшны кошмары.
Он очень хорошо помнил, когда впервые понял, что значат для него их дикие, звериные встречи. Это был четвертый его визит в клуб. Она изображала что-то невообразимое в своей пошлости. А он мог думать только о том, как ему нравится целовать ее полные мягкие губы. Наверное, тогда, в тот вечер, поцелуй впервые стал ритуалом. Он целовал ее жадно, ненасытно, будто пытался съесть целиком. И одновременно с болезненной нежностью, словно хотел, чтобы она чувствовала так же, как чувствовал он. У них ничего не было — на двоих. Только эти вот поцелуи, дурманящие мысли. Все прочее — продолжение прежней, как до этого, беспощадной игры в проститутку и клиента, что тоже было до пошлости честно и справедливо.
Накануне вечером Закс заработался допоздна. И вместо «Носорога» поехал домой. Вот результат. Сидит на постели, смотрит в ночь и задыхается. После он снова откинулся на подушку. И пытался вспомнить, какой день недели. Не помнил. Знал, что не выходной. И знал, что Лиза с вечера не отзвонилась. Откуда эта мысль взялась в его голове, Закс не имел представления. Он никогда не думал о ней, пока она сама о себе не напоминала.
Встал ближе к шести. И по заведенному кругу — душ, кофе, сигарета на балконе с видом на равнодушный ноябрь в сумерках. Потом завтрак. Слуги в доме знали, что встает он затемно. И все всегда было готово заранее.
В восемь Виктор был уже в офисе. День начался по плану. Не по плану была только дикая головная боль. И навязчивая мысль о том, что прошлую ночь вполне можно вычеркнуть из жизни и памяти — в ней не было Северины с ее дурацким именем и глазами, красивее которых он не знал. Ей шел оргазм. Лицо, искаженное наслаждением, преследовало его каждую минуту. Даже при изучении макроэкономических показателей.
Ему пришлось отвлечься и от одного, и от другого, когда дверь с шумом распахнулась, и в кабинет ворвался Андрей Горин. Лицо его было перекошено от гнева, и сейчас сильнее, чем обычно, он напоминал своего отца. Губы его так же влажно кривились, и он нервно поправлял то очки, то галстук.
— Ты мудак! — крикнул с порога Андрей.
Дверь он оставил открытой, а свое тело бросил на мягкий удобный диван.
— Ты последний, мать твою, мудак! — он пожевал губами, снял очки, близоруко прищурился, снова нацепил очки на нос и брезгливо добавил: — Поц!
Закс приподнял бровь и не без саркастичной интонации уточнил:
— Ты сейчас обо мне так смачно?
— А ты видишь варианты? — Андрей обвел взглядом кабинет и ухмыльнулся.
— Ясно. Что случилось?
— Ты совсем охренел? — взвизгнул Горин. — Ты еще спрашиваешь? У меня под носом пи**ишь бабки с чугунки и сидишь с невинным видом папы римского.
Несколько секунд Виктор молча смотрел на партнера и прикидывал, насколько тот завелся. Судя по всем показателям, легко читаемым на его лице, это был еще не предел, но остановить надвигающуюся бурю будет сложно. Он медленно встал с кресла, захлопнул дверь и подошел к бару. Вынул бутылку коньяка и коротко бросил: