Искра неповиновения вспыхнула во мне. Их слабая попытка внушить страх, ограничив свободу, послужит лишь катализатором моего восстания.
Эльвира, ближайший мне человек в этом Богом оставленном городе, предстала передо мной, ее немигающий взгляд пытливо вглядывался в мое лицо.
— У меня нет денег, пташка, — пробормотал я, наливая себе стакан хереса. — В смысле… Мне не так уж много нужно, как когда-то моему отцу, который растил меня в одиночку… Мне лишь нужно как-то поддерживать себя на плаву.
Как-то. Орден Дахмы платит только послушным детишкам своей темной, извечной игры. Плохих жнецов, как выяснилось, бросают в тюрьму до их раскаяния.
Я не сомневаюсь, что Совет Восьми уже прознал обо мне из зловонных уст Ордена. Именно Совет принимает все решения, касающихся Туманных Земель: устанавливает обновленные порядки, законы и вводит запреты. Для контроля за исполнением этих постановлений в каждом городе есть свой Орден Дахмы. В Дэсмуре, как и в остальных восьми туманных графствах, представители местной элиты древних душ входят в этот Орден, следя за соблюдением законов и выявляя любые нарушения в системе. Это к тому, что Орден никогда не предпринимает действий без распоряжения со стороны Совета.
Следовательно, я пришел к выводу, что мое непослушание, несомненно, достигло их высокопоставленных ушей.
— Разве ты уже не пропил все свои последние деньги? — в голосе Эльвиры сквозила ирония.
— …Чего? — я допиваю содержимое стакана одним глотком, напиток обжигает горло. — С моим бюджетом подобного не случится. Во всяком случае, не в ближайшее время.
Она бросает на меня один из своих испытующих взглядов, ее ум неустанно работает за этими расчетливыми карими глазками.
— И как же ты собираешься зарабатывать деньги после "ближайшего будущего", позволь спросить?
— …Определенно, не занимаясь порученной мне работой.
— Но они уничтожат тебя за неповиновение Ордену, Эскар! — восклицает девушка, используя мое имя, чтобы подчеркнуть волнение.
Я передергиваю плечами, игнорируя предупреждение.
— И я с удовольствием понаблюдаю за тем, как они это проделают.
Эльвира выхватывает у меня стакан, проливая несколько капель на пол.
Теперь была моя очередь вскинуть бровь.
— Ты с ума сошел!!! Они уже пытаются это сделать! И очень хорошо, насколько я могу судить… Ты что, Эс, совсем ослеп, что ли? — простонала подруга. — Тебе не нужен никакой Совет Восьми или Орден Дахмы, чтобы погубить себя. Когда ты с такой готовностью делаешь это и сам! Целыми днями ты только и делаешь, что напиваешься до беспамятства! Чего ты ждешь от такой беспросветной жизни?
Она смотрит на меня со смесью разочарования и… Беспокойства? Нет, мы говорим об Эльвире. О женщине, похожей на непоколебимую крепость, как называют ее здешние. Не может быть, чтобы она беспокоилась о моем благополучии. Даже если мы знаем друг друга уже…
— …Скажи мне, как давно мы знакомы, пташка? — вопрошаю я, усталость сквозит в моем голосе.
— Не смей даже говорить мне, что ты уже пропил и всю свою память!
— Ты не можешь просто ответить?! — рычу в сердцах я, закатывая глаза.
Отбросив губку в раковину с несколько излишней экспрессией, Эльвира хмурится. Может, она тоже не помнит всего этого, как и я? Возможно… я не единственный, кто чувствует, что не вписывается в окружающую среду?
Но нет. Она встряхивает волосами угольного оттенка, видимо, прогоняя думы, и устремляется прочь.
Я остаюсь один.
Я всегда ощущал себя чужаком в этом дождливом городе. Мои способности к иному сбору жатвы, когда я освобождаю души на алтаре, а не отправляю их через Лету в вечный цикл мучительных перерождений на Восьми Землях, — Орден считает диверсионным и опасным для их деятельности. Ведь если души не будут направлены обратно в цикл, исчезнет смысл существования всего нашего мироустройства — нашей мерности. И тогда ни Орден Дахмы, ни даже Совет Великих Восьми не смогут никого контролировать. Ведь если люди прознают, что контракт со жнецом и смерть — всего лишь иллюзия выхода, — приманка для желающих вырваться. Кто же тогда захочет подчиниться власти и остаться в этом мире перевернутой восьмерки — лже-вечности?..
В слабо освещенной спальне, в воздухе висела тягучая безысходность, я лежал на стылом полу, мое тело содрогалось от усталости и опьянения. Пять пустых бутылок вина — мои спутники в этой ночи, валялись рядом. Жнецы никогда не пьянеют, хотя…. Хотел бы я пофантазировать, как бы я это ощущал.
Я дошел до конца — за мной по пятам шли патрульные спайдеры, жаждущие взыскать долг со всех тайно освобожденных мною за три года душ.