Никогда прежде не видел, чтобы кто-то выглядел таким отрешенным в собственном же доме. Странный особняк. Странная бледная девушка… Знает ли она вообще, кто я и зачем здесь? Она, конечно, не подает никаких признаков этого, но, может, это лишь игра?..
— Мисс, в вашем садоводстве не было ничего забавного, позвольте Вас заверить. Я лишь наблюдал за здешними цветами. И заметил интереснейшую вещь в их поведении.
— …Поведение? — повторила за мной она.
— Да, мисс. Все цветы здесь слегка наклоняются к Вам, когда Вы проходите мимо или просто занимаетесь садоводством на каком-то участке. Они тянутся к вам. — я провожу пальцами по листьям ивы возле небольшого искусственного пруда. — Это весьма необычно…
Ее тонкие пальцы подрагивают, когда девушка тянется снять перчатки.
— Действительно. Необычно слышать. Особенно от вас, сэр.
— …От меня? — я моргаю, пытаясь прочесть ее.
— Да. От моего нового личного секретаря.
Ее взгляд не отрывается от меня, прямая осанка и властный голос.
Я делаю шаг вперед, не представляя, что буду делать при такой близости.
Словно в порыве, она опускается на колени, прикрывая ладонью что-то на земле.
Вглядываясь в предмет, который она так прячет, замечаю миниатюрного коричневого паучка. И едва улавливаю, как она шепчет себе под нос: "Сегодня ты. Завтра я".
Что это значит?..
Я открываю рот, спросить ее об этом, но ее лицо оказывается всего в нескольких вдохах от моего. Все мысли вдруг исчезли, и я застываю, не в силах вымолвить ни слова. Что это со мной?
Вряд ли я когда-либо терял дар речи в присутствии женщины. Даже такой безупречно красивой, как эта, не буду врать.
И пока в моем воображении проносится все то, что я мог бы сделать, чтобы заставить ее покраснеть от стыда или молить о пощаде, баронесса бесстрастно отворачивается.
— У нас после обеда прогулка в четыре. — говорит она, поднимаясь по лестнице.
— …Как Вам будет угодно… мисс.
— Ты такая милая, когда так борешься! — я сдерживаю свою ядовитую ухмылку, когда замечаю, насколько беспомощной иногда может быть девушка.
— Вы не имеете права комментировать это! — Сандрина пыхтит, пытаясь угнаться за своим домашним зайцем, бегающим по загону к северу от усадьбы. Животное слишком проворно — она нет. Ни капельки.
С ее слов, бедное создание было поймано и доставлено в поместье после очередной охоты ее дяди. И пока тот хотел угостить своих гончих крольчатиной, эта избалованная "соплячка" (со слов дяди) выкрала зайца и заставила его подарить ей, заключив бессрочный договор, по которому ее родственники не могут причинить никакого вреда ее "питомцам", пока она жива и дышит.
Какой варварский способ заключения договоров! А что если эта девушка вдруг помрет? Что тогда?.. Зайцы этого совершенно не заслуживают.
Я погрузился в свои мысли, продолжая наблюдать за тем, как она бежит по лугу. Сандрина, с ее шелковистыми пепельными косами и меланхоличными серыми глазами, выросла в стенах роскоши и великолепия. Ее семья жила в родовом поместье, окруженном акрами пышных садов и великолепными туманными лесными пейзажами…
"Избалованная дуреха!" — подумалось вдруг мне.
Если бы кто-то предсказал мне, что уже через неделю после освобождения из тюрьмы я буду работать личным секретарем во владениях одной из семей Ордена 8, я бы не поверил в эти бредни. Всю свою жизнь я смирялся с участью жнеца, навечно прикованного к услугам жатвы. И вот, я стою здесь, галантно помогая симпатичной баронессе, покорно выполняя все ее странные прихоти.
Сегодня за обедом нас осчастливило своим присутствием все прославленное семейство Лорелей. Виконт Оберон, его виконтесса Тимадра и множество других надменных женщин в сопровождении двух мужчин средних лет, которые, к сожалению, не раз переходили мне дорогу во время моих прогулок с Сандриной.
Главный обеденный зал излучал чарующую ауру — его изумрудно-черное оформление перекликалось с пленительным готическим вкусом. Высокие окна с темной тонировкой открывали вид на зимний сад, манящий взгляд от окружавших меня серых лиц.
За столом воцарилось молчание, пока виконтесса не нарушила его, поведав нам последние сплетни, собранные ею во время посещения Храма Вечности. С этого момента за столом началась какофония из неприличного хихиканья виконта, поверхностных разговоров женщин о роскоши их материалистического общества и непрекращающихся тостов мужчин за стабильность Ордена 8 — симфония чистой банальности.
Именно тогда мое внимание захватила баронесса. Ее серебристо-белые локоны и бледность идеально сочетались с убранством комнаты. Ее лицо излучало безмятежность и уединение — оазис спокойствия среди буйства голосов. Мой взгляд остановился на ее белом платье. В своем воображении я всегда представлял Сандрину в белом. Не то, чтобы этот цвет был ей не к лицу, напротив, он великолепно ей шел. Просто было странно наблюдать, как она постоянно ассоциирует себя с одним оттенком, постоянно облачаясь в него.