— Сандрина, я ошибаюсь, или этот цветок был недавно перемещен? — спросила Тимадра, ее голос прорезал болтовню.
Я обратил внимание на баронессу: она крепче сжала вилку.
— …Да, тетушка. Я переместила его в дом. Его яркие лепестки показались мне слишком заметными на фоне внешнего мира, — ответила девушка.
Виконт прочистил горло, привлекая внимание.
— Так же, как и ты, моя дорогая?
Я приподнял бровь, позволив небольшой ухмылке украсить губы.
— …Простите, дядя?
— О, моя дорогая, давайте будем откровенны! Когда ты в последний раз выезжала за пределы нашего поместья?
— Действительно, Сандрина. Прошло уже несколько месяцев, а может быть, и целый год, с тех пор как ты в последний раз выходила за пределы наших владений! — воскликнула Тимадра, поддерживая мужа.
Остальные за столом закивали в знак согласия, не скрывая своего напускного возмущения.
— Молодость быстротечна, дорогая племянница, — грубовато заметил Оберон. — Через несколько лет у тебя уже не будет такой легкой возможности познакомиться с миром за пределами наших стен.
— Ах, именно это я и пыталась донести до тебя! — вклинилась Тимадра. — Молодость так быстротечна, милая моя. И если ты не воспользуешься моментом…
— А теперь, прошу нас простить, мы должны преждевременно откланяться! — я вскочил со своего места, схватив баронессу за руку с энергией, столь же ощутимой, как и вихрь эмоций, бурливших во мне. — У нас с баронессой срочное дело, откладывать которое будет просто неприлично!
Все ее родственники с недоумением и легким раздражением смотрели на нас, пока я быстро вел ее через комнату и дальше. Хлопок двери послужил прощальным выстрелом — свидетельством их прерванного обеденного развлечения.
Баронесса бесстрастно сидела в карете, не отрывая взгляда от окна, пока мы ехали прочь от обширной территории поместья.
— Правда ли, баронесса, что ты целый год не покидала поместье? — спросил я, надеясь нарушить тишину, окутавшую нас.
— Нет, — сухо ответила она, не отрывая взгляда от окружающего мира.
Прошла еще минута, и я почувствовал, что мое разочарование растет. Наклонившись ближе, я стиснул зубы и повторил попытку.
— Значит, три года?.. Ты не выходила за ворота этого особняка три долгих года?
Наконец она повернулась ко мне лицом.
— Именно так.
Я сглотнул, потеряв дар речи. Такая изоляция была неслыханной, и я задался вопросом, что могло заставить ее уединиться на столь долгий срок. Как жнец, я давно научился быть равнодушным к обыденной жизни смертных, но это откровение разжигало мое любопытство.
Переведя взгляд на нее, я внимательно изучил ее лицо. Глубокие серые глаза блуждали по карете, избегая моего взгляда. Она была всего лишь бедной овечкой, скрывающей свои уязвимые места за фасадом.
— Открою тебе маленький секрет, баронесса, — сказал я, разрывая напряжение. — Именно твой дядя побудил меня снова вывести тебя в свет. Он хотел, чтобы я стал для тебя новыми воротами во внешний мир.
Сандрина выдохнула, ее вопросительный взгляд встретился с моим.
— И как думаешь, стоит ли оно того?
Я ухмыльнулся, уверенный в своем ответе.
— Конечно, нет! Именно поэтому наш пункт назначения не имеет никакого значения. Мы не присутствуем на каком-то грандиозном светском мероприятии и не выполняем какой-то обязательный долг. Мне нет никакого дела до атрибутов высшего общества. Уверен, тебе тоже.
На протяжении всего нашего путешествия по Туманному лесу она делала все возможное, чтобы не смотреть в окно. Ее внимание было занято изучением своих рук, замысловатых деталей платья, пола кареты и даже, случайно, меня. Это было так же ясно, как мое похмелье несколько дней назад — она целенаправленно избегала туманного пейзажа за окном.
Неужели туманный лес не очаровывает ее? — задался я вопросом.
По унылым просторам Дэсмура, утопающим в оттенках серого, пропитанного дождем, смога, наши усталые души подъехали ко въезду в промышленный район города. Трехэтажные здания, сложенные из темно-коричневого кирпича, стояли, как мрачные часовые, свидетельствуя об упадке и запустении, постигших эту землю. Бесплодные ветви безжизненных деревьев тянулись в тщетной попытке скрыть уродство, царившее в окрестностях.