— Печально, — сказала акробатка Нелли, не испытывая, по-моему, особой печали.
Трамвай резко повернул. Блондинка в очередной раз завалилась на плечо своему спутнику.
— Это ж надо так нажраться с собственным шефом, — посетовала она.
— Вы думаете, мне приятно возить вас с утра до вечера?! — вдруг зло закричал в микрофон водитель трамвая номер 43. — Вы думаете, это доставляет мне удовольствие?! Постоянно слушать вашу брань! Видеть, как вы пихаете друг друга. Отвечать на ваши дурацкие вопросы!! Езжу по кругу, как осел! И получаю за это гроши!
— Расслабься, — миролюбиво посоветовал я. — Другим не слаще.
— Да плевать я хотел на других! — уже непосредственно на меня стал раздражаться водитель. — Я художник! Можешь ты понять это своими куриными мозгами?! Ху-дож-ник! После работы я пишу картины! Заказы и восходы! Стариков и детей!
— Вот и замечательно, — вмешался пятидесятилетний мужчина. — Рисуйте себе на здоровье. Может, вы второй Ван Гог!
— Кто?.. Кто?.. — уже гораздо спокойнее переспросил водитель.
— Ван Гог. Голландский художник. Он точно так же, как и вы, влачил жалкое существование.
Наступила тишина.
Водитель трамвая остановил трамвай, выключил дворники и молча наблюдал, как дождевая вода заливает ветровое стекло…
Наконец, минут через десять мы снова поехали.
— Нет, — сказал он с тяжким вздохом. — Я не Ван Гог.
— А кто вы? — спросила акробатка Нелли.
— А никто!.. Водитель трамвая номер 43! Вот я кто! И все! И все! — выкрикнул он, и по истеричным ноткам в голосе я понял: это только цветочки — ягодки будут сейчас.
Но тут акробатка Нелли подошла к самой кабине, открыла дверь и поцеловала водителя трамвая номер 43 прямо в губы.
— Успокойтесь, — сказала она. — Я вас люблю.
И водитель трамвая сразу успокоился.
— Следующая остановка — кладбище, — объявил он в микрофон.
Мы вышли.
Дождь лил. По другую сторону дороги находилась пивная.
«Белая лошадь» — так она называлась.
Крутая лестница вела глубоко под землю. На дубовых дверях с огромным медным кольцом висела косо закрепленная бумажка: «Мест нет».
— Мест нет, — кивнул я на объявление.
Акробатка Нелли уверенно толкнула дверь. За дверью находился пивной зал. В зале никого не было. Ни единой души!
Я огляделся.
Тускло горели две лампочки. Стояли грубо сколоченные стулья у массивных мраморных столов. Окна отсутствовали… Неожиданно из темных глубин вынырнул неопрятного вида старик с растрепанной бородой. Совершенно пьяный.
— Как делишки, дядя Паша? — по-приятельски спросила акробатка Нелли.
— Делишки-то? — жмурился старик от удовольствия. — Ничего делишки. Многие бабы меня еще хотят. Да я не всем даю! Ха-ха-ха! — Смех у него оказался мощный, раскатистый. Под стать огромной фигуре.
— Что, пенистого пришли пососать? — доброжелательно интересовался дядя Паша.
— Я — да. А вот он предпочитает мороженое, — указала на меня пальцем акробатка Нелли.
Дядя Паша медленно поворотил свое грубое, словно топором тесанное, лицо в мою сторону и так посмотрел…
— Ты с какой планеты, студент, — спросил он голосом, который не сулил ничего хорошего.
Акробатка Нелли приподнялась на цыпочки и быстро прошептала мне на ухо:
— Не обращайте внимания. Старик очень нервный. Может ни за что обругать, избить… Но вы должны его понять: человек всю жизнь прожил под большевиками. Поневоле станешь нервным…
Дядя Паша уже тащил на стол пивные кружки, наполненные темным пивом, тарелки с закуской, высокие пыльные бутылки…
— Пей, студент, — ласково ворчал он. (Как у всех алкашей, настроение его менялось мгновенно.) — Это тебе не в Киргизии: старухе девяносто лет, она командир дивизии.
— Выпейте, — вполголоса посоветовала акробатка Нелли.
Мы выпили по одной кружке… затем по другой…
Дядя Паша разливал в высокие фужеры вино из пыльных бутылок… Наклоняясь ко мне, дышал в ухо винно-водочным перегаром:
— Относись к женщинам как к сестрам, студент.
— Да не наваливайтесь вы на меня, — стал я его энергично отпихивать.
Акробатка Нелли зажгла тонкую стеариновую свечу.
— Живое пламя притягивает лучи других звезд, — задумчиво сказала она, глядя на огонь.
— Дай стольник! — уже в полный голос приказал дядя Паша.
— В честь чего это? — опешил я.
— В честь нашей встречи, мадам! — гаркнул он и, протянув волосатую лапу, сгреб мою рубашку у самого ворота.