…Гера снова потянула Алексея гулять. Они походили вдоль реки, любовались цветущей черемухой. Точно над ними литым серебром мерцала молодая луна. Было так тихо в этот полночный час, что казалось, слышалось дыхание земли.
— Спина боли-ит, — пожаловалась Гера. — Я теперь не то что есть, а смотреть на клубнику не смогу-у. За каждой ягодой надо нагнуться, сорвать ее, в корзину положи-ить.
Алексей рассмеялся:
— Познаешь жизнь? А то пришла на рынок, купила килограммчик, половину съела, половина залежалась, свежесть потеряла — в мусоропровод.
— Ладно язвить, — не обиделась Гера. — Пора в гостиницу, завтра снова… на клубнику. Наталка за мной забежит на зорьке.
— Идем, труженица.
— Идем. А тебе ничего не будет за то, что я с тобой в командировку поехала?
— Не знаю, — чистосердечно признался Алексей. — Придется докладывать об этом майору Устияну.
ЕЩЕ ОДИН СВИДЕТЕЛЬ
Докладывая майору Устияну о командировке, Алексей сообщил, что в Адабаши ездила и его знакомая, Гера Синеокая.
Майор взглянул на него с любопытством:
— Что же, — сказал он, — судя по всему, вы были поставлены перед неожиданностью?
— Пожалуй, так. А отправить ее обратно…
— Не хватило решимости?
— Да.
— Откровенность — хорошее человеческое качество, — одобрил майор. Он что-то прикинул про себя, подвел итог этой части разговора: — А в общем-то, ничего особенного не произошло. Эта командировка не предполагала секретности. Наоборот, вы правильно поступили, что выступили перед населением с беседой о розыске военных преступников. Гласность в таком деле — наш помощник. Что греха таить — от прошлых времен осталась у некоторых товарищей игра в таинственность. Случается, вокруг самого обычного, простого такую дымовую завесу поставят, что только диву даешься. И это вместо того, чтобы людям откровенно рассказать: занимаемся тем-то и тем-то, кто располагает полезными нам сведениями — поделитесь.
— Но ведь есть же случаи…
— Есть такие случаи, и их немало, — подтвердил майор Устиян, — когда неосторожное слово может стоить жизни. Надо уметь отличать одно от другого… Но возвратимся к вашей командировке. Эта Гера Синеокая, что, ваша невеста?
— Не могу утверждать это с уверенностью, — замялся Алексей.
— Разберетесь, дело молодое.
Устиян попросил подробно рассказать обо всем, что касалось вероятного местонахождения третьего противотанкового рва. Выслушав Алексея, спросил со странной интонацией:
— Раскопки что-нибудь дали?
— Мы не раскапывали ничего, хотя лесополоса четко обозначила бывший ров. Но я хотел прежде посоветоваться с вами…
Майор одобрительно кивнул:
— Молодец, что удержался. А ведь хотелось проявить инициативу, признайтесь!
— Да, очень.
— Такую важную работу надо выполнять по всем правилам, в строгом соответствии с законом. Хорошо, что это своевременно понял, а то бы все осложнили.
Алексей упомянул, что бывший танкист, а ныне знатный механизатор Роман Яковлевич Панасюк убедительно просил доверить лично ему вскрыть печальный ров, который, возможно, стал братской могилой для Адабашей.
Устиян что-то пометил в своем блокноте, с болью сказал:
— И мертвым не все равно, кто тревожит их вечный покой. А ваш Панасюк, видно, человек с чистой совестью, на такого они не обидятся. — И закончил неожиданно: — Собирайтесь-ка снова в командировку, лейтенант, нашлись следы Демиденко.
Бывший старший полицейский Демиденко отбыл срок, определенный ему в свое время судом, и теперь коротал век в добротном доме на окраине небольшого городка под Ровно. После освобождения он еще несколько лет работал на Крайнем Севере, накопил деньжат и существовал теперь безбедно.
Алексей и капитан Озерский из местного горотдела пришли к нему под вечер, когда было больше шансов застать его дома — Демиденко днями пропадал на дальних и ближних базарах, торговал ранним луком и чесноком, клубникой, цветами — словом, растительностью цветущей и аппетитной, в соответствии с сезоном и спросом. Хозяин сидел на крылечке, наблюдал, как жена его готовит овощи для завтрашней торговли.
— Здравствуйте, гражданин Демиденко, — поздоровался с ним Озерский.