— Мне писать рапорт об увольнении? — тихо спросил Алексей.
Устиян резко поднялся из-за стола:
— Когда однажды вы уже приходили в этот кабинет с таким вопросом, тогда это было еще понятно. Но сейчас?! Мы здесь работаем, а не сантименты разводим! Советую вам впредь быть осмотрительнее с подобными заявлениями. У меня все!
Алексей ушел к себе в кабинет, вновь «прокрутил» в памяти свою краткую, с таким внезапным финалом командировку. В памяти всплыли злые слова старухи, намекавшей, что к Зинке кто-то ходит. Кто? Знала его старуха или нет? Проворчала с явной неприязнью, почему? Ведь дело обычное — к дочери захаживает знакомый ей человек, доченька уже не в годах даже, а на пороге старости.
Зинка сказала, что после смерти матери дом продаст и уедет. А вот на это больная никак не откликнулась, не возмутилась — значит, всерьез не восприняла такую возможность или при ней велись другие разговоры. Может быть, именно с тем, кто бывал здесь? Возможно.
Значит, следует его искать того, кто приходил к Зинке, кого видела или слышала ее мать и кто, вполне вероятно, был приезжим.
Алексей решительно постучал в дверь кабинета майора Устияна.
— Мне надо возвратиться и выяснить все до конца. Это ведь не рядовое убийство — очевидно, устраняли свидетеля.
— Да? — сделал вид, что удивился, Никита Владимирович. — А я-то думаю, чего он и она не поделили, почему ножичком — в спину? Может, ревность, пламенные страсти, огненные чувства?
Он, конечно, имел право на иронический тон, и Алексей густо покраснел.
— Ладно, не смущайтесь, — только сейчас майор счел необходимым косвенно ответить Алексею на его слова об уходе. — Вам еще долго-о работать, много разного распутывать придется. Запомните: нет безнадежных дел, есть работнички… без надежды. Хорошо, что поняли ошибку и мучитесь ею. Теперь излагайте, почему пришли к такому выводу.
Алексей обстоятельно рассказал о ходе своих размышлений.
— Убежден: или нас кто-то подслушивал, или Зинка Кохан сразу после моего ухода помчалась докладываться. Она была очень встревожена и не могла это скрыть.
— Скорее всего, несмотря на ночь, побежала сообщить, что ею интересуются. Ее нашли довольно далеко от дома, ближе к центру города, не тащили же труп туда с окраины.
Алексей отметил, что майору известны подробности, о которых он не говорил, значит, звонил, расспрашивал.
— Впрочем, ясно, что Зинка ушла на ночь глядя, об этом ее мать сказала. И вот что еще — если даже она не видела, кто к Зинке приходил, то наверняка слышала из своей комнаты его голос и то, как она к нему обращалась — имя и, возможно, отчество. Словом, оформляйте свою командировку. И следующий раз имейте обыкновение перед тем, как командировку прервать, позвонить, посоветоваться — связь у нас надежная.
Алексей стойко пережил и эту выволочку, ибо майор был прав.
Расследование убийства гражданки Зинаиды Кохан за время его отсутствия почти не продвинулось вперед. Следователи тоже пришли к выводу, что Зинку убили не случайно, убийство преднамеренное, и, скорее всего, его совершил тот, к кому она сама пришла. Но почему? За что? Нельзя было сбрасывать со счетов и версию, что ей за что-то отомстили: могли у нее быть недруги еще со старых времен.
И вот Алексей снова в доме, в котором беседовал с Зинкой. Сопровождал его следователь, который занимался делом об убийстве Зинаиды Кохан. Как и условились, следователь участия в разговоре со старухой не принимал, просто слушал, делал свои выводы.
Алексей не сразу увидел старуху, когда переступил порожек горницы. Соседки позаботились, чтобы в доме все было, как положено в печальные минуты: затянули черной тканью зеркало, лампочки, задернули старенькие портьеры, отчего в комнатах установился стойкий полумрак и Алексей не сразу заметил, что старуха теперь лежит не в боковушке, а в «парадной», самой большой комнате.
— Здравствуйте, — сказал он в пространство.
— А, это ты, — узнала его по голосу старуха. — Чего снова пришел? И не один. Ты несчастье в мой дом привадил.
— Нет, не я, бабушка, — Алексей готов был к такому приему. — Наоборот, пришел, потому что считаю своим долгом разыскать убийцу. Со мною — мой товарищ…
— Как же, найдешь! А и отыщешь — все равно доченьку не вернуть. — Зинка теперь для нее стала «доченькой» — она вроде бы и забыла, что совсем недавно говорила о ней не самые добрые слова.
— Найдем, бабушка, никуда не денется.
Старуха помолчала, потом принялась рассуждать:
— Вишь, как оно в жизни. Зинка сиднем сидела здесь, ждала, когда я помру, чтобы хозяйкой в дому стать. А я ее первой похоронила, всех пережила.