Даже внешне в Королёве просматривается какая-то тяжесть: невысокий, очень широкий, с крупной головой, хоть и не тучный, он вряд ли бы подобрал себе готовый пиджак, да и не стал бы, одеваясь с некоторым шиком у лучших портных Москвы. Ездить — только на «чайке», если лечиться — то только у министра здравоохранения.
Келдыш не носил подобного отпечатка тяжеловесности. Жизнь его тоже не катилась по ковровой дорожке, трудностей хватало, но карьера сложилась вполне линейно. Возглавляя Институт прикладной математики, решил точными расчётами многочисленные проблемы в авиационной и космической промышленности.
В отличие от Королёва, человека-тарана, Келдыш куда больше стремился к анализу необходимости каких-то решений. Верю, что он, достаточно амбициозный, добровольно оставил бы в покое «Бурю», если с цифрами и логическими аргументами доказать ему, что альтернатива целесообразнее.
— Молчите, Юрий Алексеевич? Считаете моё заявление излишне революционным?
— Оно такое и есть. Если развить сказанное здесь, нам не хватает главного: военной доктрины, соответствующей обстоятельствам. Чего мы хотим от вооружённых сил и ракетно-ядерного щита? Проблема в том, что политическая обстановка меняется быстрее, чем разрабатывается техника. Пока мы готовы только к одной войне — ядерно-глобальной, точнее, к снижению вероятности её начала, создав странам НАТО нешуточную угрозу. Другие сценарии не прорабатываются. Сухопутные войска репетируют действия в условиях заражения радионуклидами.
— Другие сценарии?
— Да. Локальный конфликт. Если Первая мировая война началась объявлением мобилизации Русской императорской армии против Австро-Венгрии, на что не мог не отреагировать кайзер, а за ним французы и британцы, то Вторая разгоралась медленно, из малых конфликтов — война в Испании, нападение Японии на Китай, Германии и Словакии на Польшу, советско-финская Зимняя кампания. Допустим, кто-то применит тактическую ядерную боеголовку не для того, чтоб уничтожить несколько гектар городской застройки, а чтоб сокрушить без потерь со своей стороны полковой узел обороны, прорвать фронт. У другой стороны выбор: ударить водородными бомбами по городам, заодно подписав смертный приговор и собственному населению, либо действовать зеркально, тоже используя лишь ТЯО. И тут я совершенно солидарен с маршалом Малиновским, осудившим списание Ил-28. Нашей армии нужны носители тактического ядерного оружия, его замена на более новый бомбардировщик, пусть сверхзвуковой, вряд ли оправдана. А в плане развития ракет я бы посмотрел в сторону предназначенных для пуска с самолётов. Ту же «Бурю», облегчённую, чтоб мог нести Ту-95.
— Я помню. Удешевить ракету и пусковую инфраструктуру за счёт приближения точки пуска к противнику.
— И это тоже. Не хвалиться перед Америкой, что способны её уничтожить, а, сознавая и демонстрируя свою силу, предложить сесть за стол переговоров: может, хватит? Давайте с двух сторон ограничим количество вооружений уровнем достаточности для нанесения неприемлемого урона врагу. Людям по обе стороны океана хочется спать спокойно. Даже классово чуждой нам буржуазии. Сосуществование в мире двух систем с различным общественным строем.
— Ну, вы хватили через край, Юрий Алексеевич! В чём-то, конечно, правы. Но, боюсь, пока это всё возможно только до пункта «осознать и продемонстрировать свою силу». Лучше обсудим лунную программу.
— А что в ней не так?
Келдыш вздохнул.
— Генералитет ропщет. Понимают, что военный и научный эффект от высадки одного человека, фактически только флаг СССР поставить, мизерный. Сплошная идеология.
— И пропаганда преимущества советской модели экономики и общественных отношений. Мы можем жить мирно с западными, но всегда оставаться в разных окопах. А пехоте в наших окопах нужен стимул. Одними словами и угрозами солдата не вдохновишь. Но скажи ему: «Ваня, они хотят из зависти угробить первое в мире государство, пославшее человека в космос и на Луну», порвёт на себе гимнастёрку и кинется грудью на пулемёт как в сорок первом. Гонка за посадку на Марс, Мстислав Всеволодович, что бы ни обещали фантасты, начнётся не раньше, чем через многие десятки лет. Нужен совершенно иной технологический уровень. Так что красное знамя на Луне — это достижение с долгоиграющим эффектом, на наш с вами век хватит, имеющее первостепенное военно-политическое значение.
Келдыш мысленно взвесил мой спич.
— Убедительно для меня, но не для Минобороны. Они склонны думать: морально-патриотический дух вполне поднимут передовицы их газет, дёшево и сердито. Я больше напираю, что сама высадка на Луну — только наконечник копья. Девяносто процентов промежуточных технических результатов, как-то стыковка на орбите и сборка крупного космического объекта, имеют также непосредственное прикладное значение для военных нужд. Наконец, последний вопрос, Юрий Алексеевич. По вашему мнению, какая центральная задача современной науки и техники в СССР?