Мы вздохнули с облегчением, услышав голос Андрияна. Космонавт был в сознании и в адеквате.
В кабину хлынул воздух из баллонов, растрачивая драгоценный запас на десять суток. Он доложил, что руки обрели подвижность, но поскольку распёртый воздухом скафандр не позволяет двигаться телу, до тумблеров не достать…
Твою мать… У Леонова в моей реальности все эти неприятности случились в открытом космосе, благодаря второму космонавту он вернулся в корабль, и вдвоём они справились с ситуацией. Ну почему ни я, обременённый послезнанием, ни другие, готовившие экспедицию, не продумали последствия⁈
— Распускаю шнуровку. Стравливаю воздух из скафандра. Если не получится, передайте Вале, что люблю её…
Валя — это его невеста, отчисленная из отряда космонавтов после роспуска женской группы.
Несколько минут прошли в тревожном ожидании. Королёв не выдержал первым, я видел — он на грани срыва, и взялся за микрофон:
— Сокол! Сокол! — потом плюнул на конспирацию и, срывая голос, закричал: — Андриян Григорьевич!!!
В ответ доносился только треск. Единственный звук в помещении. Казалось, никто из присутствующих даже не дышал. Потом мы услышали:
— Я — Сокол. Клапан закрыт. Давление восстанавливается. Воздуха витков на тридцать хватит. Продолжаю полёт.
Мы кинулись обниматься. И хоть сами лично не рисковали ни жизнью, ни здоровьем, Каманин выдохнул: поседеешь тут с вами, и все согласились.
Как Николаев умудрился контролировать давление одними только пальцами на шнуровке, к тому же в распёртых воздухом перчатках, уму непостижимо. Как не потерял сознание, очутившись в атмосфере как в нескольких километрах над уровнем моря? Очень хотел жить и очень надеялся снова обнять свою Валю.
Из запланированных экспериментов провёл сближение со спутником. В отличие от моего «Востока», где двигатель стоял одноразовый и использовался только в качестве тормозного, в этой версии он перезапускался несколько раз. Николаев засёк направление на спутник, сориентировал вручную корабль и поплыл ему навстречу, а затем совершил ещё один маневр, отвернув, тем самым предотвратил столкновение. Через годы, когда околоземное пространство будет замусорено больше, чем метро в Нью-Йорке, уклонение от летящего объекта станет делом обычным. Пока же данная эволюция выполнялась в первый раз, и я знал, как Келдыш продаст наш эксперимент военным: мы отрепетировали сближение с иностранным спутником-шпионом с целью его расстрела и уничтожения. Мы — добрые, а, как известно, добро должно быть с кулаками. Или с боевым лазером.
Приземление Николаева в Северном Казахстане вышло курьёзным. Его встречали с бригадой медиков, опасаясь за здоровье по случаю травм от перепада давления, купол парашюта космонавта засекли с самолёта в воздухе, врач немедленно нацепил парашют и прыгнул следом, но неудачно. В итоге до прибытия основной команды спасателей Андриян оказывал помощь медику, а не наоборот.
В Москву мы летели вместе, он, то ли в шутку, то ли всерьёз, говорил, что выполнил все мои наставления, лишь «Отпусти тормоза» не спел, не зная слов, поэтому повезло… наполовину.
«И снится нам не рокот космодрома. Не эта ледяная синева. А снится нам трава, трава у дома. Зелёная, зелёная трава». Группа «Земляне» споёт эту песню много позже, и её будут слушать на Байконуре перед стартом. Без вопросов, она точнее соответствует случаю.
Андриян проявил куда больше отваги и находчивости, чем мне пришлось, но по уровню славы не догонит, что несправедливо. Я — первый, а о критической ситуации на борту газеты не напишут. «Выполнена программа научных экспериментов. Корабль приземлился в заданном районе. Самочувствие космонавта хорошее. Указом Президиума Верховного Совета СССР ему присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда». Это сообщение ТАСС универсально и для этого, и предшествующего, и последующего полётов, меняются только номера «Востока» и фамилии пилотов. Советский народ не принято нагружать подробностями.
Во Внуково меня встретил персональный шофёр, выделенный с машиной по штату координатору СГК, как и кабинет в институте Келдыша, чтоб всегда был у академика под рукой. Мой водитель, аттестованный сотрудник девятого управления КГБ, въезжая на Ленинский проспект, аккуратно завёл разговор.
— В ваше отсутствие наружка обнаружила контакты вашей супруги с молодым мужчиной. К сожалению, наш сотрудник не имел возможности его отследить, личность устанавливается. Мы готовы пресечь любые попытки давления на вашу семью со стороны иностранных разведок. Простите, но фотографии могут быть для вас неприятными.