Президент Академии увлёк за собой по окончании, его я точно ничем не мог удивить. Уж кто-кто, а Келдыш точно знал состояние дел в космической отрасли, выступая своего рода координатором и неформальным лидером. Мы перебрались в Институт прикладной математики. Его кабинет, кстати, отличался максимальной функциональностью, тогда как большинство обителей советского начальства щеголяло понтами, если применить слово из двадцать первого века, свидетельствующими о крутизне и заслугах владельца. Что примечательно, в приёмной академика под потолком висел флаг ВМФ СССР, не знаю — в связи с чем. Келдыш собственноручно плотно закрыл дверь.
— Присаживайтесь, Юрий Алексеевич, здесь можем говорить открыто. Кабинет защищён и проверен.
— Весь внимание, Мстислав Всеволодович. Вас вряд ли заинтересуют мои рассказы, рассчитанные на колхозников и сталеваров.
Он сел на своё кресло, выдвинул ящик стола, но передумав, ничего оттуда не достал.
— Юрий, у вас репутация серого кардинала при Королёве.
— Преувеличиваете.
— Ничуть. Он сам делился со мной, рассказывал про удивительные прозрения.
— Ах, это… Обычная интуиция, основанная на бессознательном анализе поступающей информации. Либо результат раздумий. Никакой эзотерики, гарантирую.
— Тем лучше. Я пролоббировал в своё время перед Хрущёвым инициативу Сергея Павловича сосредоточиться на многопусковой схеме пилотируемого полёта к Луне. И лишь постфактум узнал, что вы его уговорили, даже до первого старта.
— Всего лишь осмыслил идеи Циолковского о построении в околоземном пространстве нужного объекта применительно к имеющимся технологиям на базе «семёрки».
— Уверены?
— Американцы, отталкиваясь от концепции ракет «Сатурн», подошли к задаче фундаментальнее. Их вариант мощнее, основательнее, технически изящнее. А наш, со строительством лунного поезда на орбите Земли, быстрее. Будем годами искать способ тащить шестидесятитонную глыбу или закажем десять шеститонных грузовиков со стандартными кирпичами, чтобы сдать объект первыми?
— Не совсем точное сравнение. Количество пусков математически увеличивает вероятность нештатных ситуаций.
— Математически — да, Мстислав Всеволодович. Но рискован только последний, пилотируемый полёт. Допустим, ракета-носитель не достигнет орбиты и потеряет неодушевлённую полезную нагрузку. Затратно, но не катастрофически. Отправляем следующий корабль. Если грохнет американский «Сатурн», всё сразу пойдёт прахом, надеюсь — не люди.
— Да! Юрий Алексеевич, полностью согласен. Простите, я позволил себе небольшую проверку — послушать как вы рассуждаете.
— И каков вердикт? Ограниченно годен? — я включил улыбку. — Но к чему?
— К серьёзной работе. При всём уважении, Королёв вас использует обыкновенным снабженцем, то есть микроскопом забивает гвозди.
Эх, Аллу с собой не взял. Её, некогда областную барышню, просто распирает, что законный муж общается не с деятелями уровня Оренбургского промторга, а с советской союзной элитой, причём Президент Академии Наук СССР вслух заверяет, что её Юра недооценён. Но моя половинка, слегка избалованная положением супруги первого космонавта, не допущена до материй, что мы обсуждаем с Келдышем. Да и большая часть сказанного ей была бы непонятна и неинтересна.
— Предлагаете альтернативу? Учтите, я к тому же — заместитель начальника Центра подготовки космонавтов и учусь в Академии имени Жуковского.
— Учитесь заочно. Космонавты и Карпов с Галлаем видят вас максимум дня три в неделю, как правило — реже. Основное время у вас тратится на публичные выступления.
— Зря беседовал с вашими академиками?
— Нет. Спасибо за встречу с ними. Но я всё же считаю, ваши способности и популярность следует использовать иначе.
— Королёв мне платит, я заместитель руководителя объединения. Триста пятьдесят рублей новыми в довесок к армейскому содержанию… Не смотрите так, Мстислав Всеволодович, деньги не главное. Правда, у меня родился второй ребёнок.