— Этого не может быть! — воскликнула пораженная Андреа.
— К сожалению, это так. Как только батальон отъехал от станции, Бакач приказал одному из охранников привести доктора Меллера и забил его до смерти. Доктор Меллер таким образом оказался первой жертвой батальона...
Несколько позже Андреа рассказала эту историю Чабе, который выслушал ее, а затем спросил:
— Скажи, с какой целью ты рассказываешь мне это? Хочешь доказать мне, что и такие люди живут на земле? Ничего не поделаешь, сейчас идет война. Если пожелаешь, я могу рассказать тебе истории и пострашнее. А не вскипятить ли нам чаю?
Состояние Бакача тем временем ухудшилось: он заболел воспалением легких, у него поднялась высокая температура. А Жужика рассказывала о том, что по протекции ее папаши мужа после выписки из госпиталя назначат на работу в министерство внутренних дел, где он будет выполнять спецзадания.
— Спецзадания? Что это такое? — спросила Андреа у Чабы.
— Отец никогда не объяснял тебе этого? — Девушка покачала головой. — Наше правительство договорилось с немцами, а те, вернее, их командование отдало приказ о депортации евреев. Многие сотни тысяч людей будут вывезены в Германию.
— Об этом я слышала. — Андреа достала из шкафа белый халат, надела его. — Застегни, пожалуйста. Так что же такое спецзадание?
— Для организации и проведения депортации нужны люди, — начал объяснять Чаба. — Далеко не каждый человек возьмется за такую работу. К тому же немцы боятся, что некоторые могут посочувствовать евреям, а Бакач, как видно, вполне надежный человек в этом отношении. — Чаба обнял девушку за плечи и, прижав к себе, поцеловал сначала в шею, затем в голову. — Хорошо было бы на несколько недель исчезнуть куда-нибудь.
— Давай исчезнем. Все равно то, что мы с тобой тут делаем, не ахти какое благое дело. Всех, кого мы вылечим, снова отправят на фронт.
Чаба молча обнял девушку и, закрыв глаза, не сказал, а скорее выдохнул:
— Я люблю тебя.
Андреа стояла не шевелясь. «Уж если Чаба заговорил о любви, то, значит, что-то случилось». Она даже не могла вспомнить, когда он в последний раз говорил ей о своих чувствах. Высвободившись из объятий, она повернулась к Чабе лицом и спросила:
— Что случилось, мой дорогой?
— Просто я сказал, что люблю тебя. Я не хотел бы, чтобы ты об этом забывала. — Он закурил. — Утром, когда район снова бомбили, одна из бомб попала в соседний дом, и он рассыпался. Вот я и подумал: если бы бомба попала в наш дом и меня засыпало бы, было бы очень обидно, что я не попрощался с тобой, не сказал тебе еще раз о своей любви. — Он сел в шезлонг, откинулся на спинку. — Теперь я всегда буду вот так прощаться с тобой: «Андреа, сервус! Я люблю тебя!»
Андреа оперлась о письменный стол, опустила одну руку в карман халата:
— С отцом ты говорил?
— Пока еще нет. Ты же знаешь, что мне к десяти нужно в министерство идти. А почему ты спросила? Он звонил?
— Ночью он с кем-то встречался. Домой вернулся на рассвете. Очень встревоженный. Мне он только сказал, что дядюшку Вальтера застрелили.
Чаба закусил губу и так низко наклонил голову, что прядь волос упала на лоб:
— Бедный дядюшка Вальтер!
— А я думала, что отец сказал тебе об этом, вот ты и заговорил о любви.
На улице начало заметно светать. В госпитале стояла такая тишина, что можно было подумать: он вымер.
— Я примерно догадываюсь относительно того, с кем встречался твой отец, — заметил Чаба. — Скорее всего, с Шульмайером, любимцем дядюшки Вальтера.