Каспер выжидательно смотрел на Нильса.
— Ну что, Иисус тебе подходит?
— Мне нужны современные датчане, Каспер.
— Хорошие датчане?
— Да, хорошие, справедливые люди доброй воли. Мне нужен список.
— Судьи Верховного суда, например? Кто-то в этом роде?
— Перестань валять дурака.
— Тогда приведи пример.
— Красный Крест, — сказал Нильс.
— Хорошо, теперь понятно. Ты имеешь в виду благотворительность.
— Не только благотворительность, но и ее тоже, да.
Каспер повернулся к монитору. Сколько ему лет? Не больше двадцати двух. Поразительно, как много умеет нынешняя зеленая молодежь. Трижды объехать вокруг Земли, получить образование, говорить на куче языков и писать собственные компьютерные программы. Нильс, когда ему было двадцать два, умел залатать спустившее велосипедное колесо и считать по-немецки до десяти.
— Сколько тебе нужно? Красный Крест, Международная амнистия, Датская церковная помощь, местный ЮНИСЕФ, Датская академия мира…
— Что еще за Академия мира? — спросила Сусанне, старший архивариус, поднимая голову от своей работы.
Каспер пожал плечами, вбивая адрес сайта Академии мира в адресную строку. Сусанне недовольно взглянула на Каспера и Нильса:
— А «Спасем детей»? Я плачу им взносы.
— Мне не нужны организации. Мне нужны люди. Хорошие люди.
— И чем тебе не подходит руководитель «Спасем детей»? — не сдавалась Сусанне.
Нильс глубоко вздохнул и решил попробовать начать с самого начала.
— Слушайте: по всему миру кто-то убивает хороших людей. Тех, кто борется за жизнь других. За их права и улучшение условий, в которых они живут.
— Нет, мы лучше вот что сделаем, — перебил его Каспер. — Будем искать по ключевым словам.
— Словам?
— Перекрестным ссылкам. Всегда есть какие-то люди, которые пользуются наибольшим вниманием средств массовой информации и которых мы назовем «особенно хорошими», правильно? И если мы имеем дело с неким международным террористом, который ездит по миру и убивает хороших, то он тоже черпает откуда-то информацию. И логично предположить, что черпает он ее из интернета.
— Резонно.
— Поэтому я предлагаю искать — и думаю, что террорист занимается тем же, — с помощью слов, которые мы все ассоциируем с топ-листом добрых дел. Ну там, окружающая среда, третий мир, все такое.
Пока Сусанне пыталась понять, готова ли она считать это хорошей идеей, Нильс подхватил:
— Волонтерство, СПИД, лекарства.
Каспер кивнул и продолжил:
— Климат. Вакцины. Рак. Экология. СО2.
— Но что значит — быть хорошим человеком? — перебила Сусанне.
— Это не имеет значения, — сказал Каспер. — Главное — чтобы другие считали тебя хорошим человеком.
Нильс подкинул еще несколько предложений:
— Исследования. Чистая вода, нет, чистая питьевая вода.
— Да, хорошо. Еще.
Пальцы Каспера забегали по клавиатуре, и Сусанне наконец-то отбросила свой скепсис:
— Детская смертность, может быть? Малярия. Здоровье.
— Хорошо!
— Борьба с неграмотностью, проституцией.
— Со злоупотреблениями, — вставил Нильс.
— Микрокредиты. Волонтеры в странах третьего мира, добровольцы, — сказал Каспер.
— И тропический лес, — закончила Сусанне, глядя на них таким негодующим взглядом, как будто Каспер с Нильсом лично вырубали тропические леса под корень. Пальцы Каспера застыли над клавиатурой, как будто он сидел за роялем «Стейнвей», из которого только что извлек последние аккорды рахманиновской Симфонии № 3:
— Дай мне десять минут.
Нильс провел эти десять минут у автомата с кофе. Он здесь был так себе, никакого сравнения с кофе из эспрессомашины, которую Катрине привезла в прошлом году домой из Парижа. Настроение у Нильса было неважное; возможно, на него давила обстановка архива — все эти нераскрытые убийства. Нильс ненавидел несправедливость сильнее, чем любил справедливость. Любое нераскрытое преступление — убийство, изнасилование, нападение — не давало ему спать ночами, наполняло его негодованием и злостью. Именно энергия несправедливости двигала его вперед. Но добившись осуждения преступника, стоя перед зданием суда и глядя, как того увозят, Нильс часто чувствовал внутри какую-то необъяснимую пустоту.