— Ага. — Катрине надеялась, что женщина пригласит ее войти, но та, похоже, не собиралась это делать. — Я пришла, чтобы узнать… Меня зовут Катрине. Я не из Южной Африки, — добавила она, зная по опыту, что это обстоятельство обычно производит на местных хорошее впечатление. Европейцы пользовались тут популярностью — по крайней мере большей, чем другие белые.
Только теперь лицо старухи несколько оживилось: у нее нервно задергался один глаз. Она понизила голос:
— Амнистия? — и прежде чем Катрине успела ответить «нет», старуха высунула голову на улицу. — Сколько вас?
— Мой коллега сидит в машине, — ответила Катрине. — И еще трое охранников.
— Вы пришли вовремя.
Старуха повернулась и исчезла в доме. Не будь она слепой, она увидела бы, что на «Лендровере» большими буквами написано «ДББ Архитекторы». Она крикнула из дома:
— Заходите, Амнистия!
В доме было несколько ветхих стульев, стол и простая кровать, над которой висел плакат южноафриканской футбольной сборной. На стене над плакатом было написано: Bafana, Bafana. God is on our side.[89]
Старуха предложила Катрине чаю и не стала дожидаться ответа.
— Rooibush. Itʼs good for you, — сказала она. — It clears your mind.[90]
Катрине взглянула на мутную жидкость в чашке.
— Что вы собираетесь делать, чтобы вытащить его оттуда? — спросила старуха. — Он ее не убивал, вы понимаете? Что вы собираетесь делать?
Катрине сглотнула слюну. Я должна рассказать ей, что я не из Международной Амнистии, подумала она, но вслух произнесла:
— Лучше всего, наверное, если вы мне немного расскажете об этом деле.
— Он ее не убивал. Эту, с фабрики. Он ни в чем не виноват — как Матийсен и сказал.
— Кто?
— Матийсен, — повторила старуха, и складки у нее на лице и морщины на лбу разгладились при мысли о Матийсене. — Не was a good man. Не helped us.[91]
Старуха говорила торопливо и непонятно, Катрине сложно было разобрать слова.
— Мат…
— Матийсен. Адвокат моего сына. Йорис Матийсен.
— И что он? — спросила Катрине. — Это в его убийстве подозревают вашего сына?
— No! No![92] — старуха покачала головой. — Матийсен умер здесь, в этом доме. Он хотел нам помочь.
Катрине перебила:
— Я не понимаю, адвокат что, умер здесь? Когда?
Прежде чем выслушать историю, Катрине сходила к машине за Марком.
— Она думает, что мы из Амнистии, — шепнула она ему. — Я не думаю, что мы должны отбирать у нее надежду.
Марк поначалу вежливо кивнул старухе, но понял, что та ничего не видит, и поздоровался вслух. Она говорила пылко, несмотря на то, что ей явно приходилось рассказывать эту историю уже много раз.
Ее сын, Бенни, работал на обувной фабрике в Дурбанвиле. Его уволили, и в последовавшей за этим потасовке дочь директора была убита ножом. Так рассказывала старуха. Бенни был обвинен в убийстве. Кто-то, чье имя Катрине не разобрала, говорил потом, что Бенни стоял в нескольких метрах от того места и никак не мог быть виновным. Однако дело оказалось для Бенни безнадежным: у него не было денег, чтобы нанять нормального адвоката.
— But then came Joris Mathijsen.[93]
Марк слышал это имя раньше. Матийсен был известен как один из членов Комиссии правды, которая в 1995–2000 годах работала над раскрытием преступлений режима апартеида. Деятельность комиссии разительно отличалась от деятельности других подобных организаций, потому что Комиссия правды не занималась наказаниями. Она предлагала амнистию всем преступникам, которые соглашались давать показания. Каждого, кто говорил правду, отпускали. Каким образом Матийсен, который давно уже выпал из официальной государственной системы, узнал о Бенни, — загадка. Старуха была не в курсе. Она знала только, что Бенни и Матийсен несколько раз встречались в тюрьме и что Бенни снова начал надеяться на благоприятный исход после разговоров с опытным защитником. 24 июля Матийсен приехал в отчий дом Бенни в Хайелитше. Он выпил со старухой чаю и обещал ей вызволить Бенни из тюрьмы.
— Не promised. Understand?[94]
Но когда адвокат уже собирался домой, он заметил вдруг какую-то тень во дворе за домом и вышел выяснить, в чем там дело. Старуха осталась внутри. Прошло несколько минут. Она не решалась выйти, но в конце концов все-таки осмелилась переступить порог и нашла Йориса Матийсена лежащим на спине, с разведенными в стороны руками. Он был мертв. Бенни же — за насилие, повлекшее за собой летальный исход, — приговорили к двадцати двум годам тюремного заключения, без права на освобождение с испытательным сроком.