С кем тут разговаривать? С крысами, которые ночью придут? Чёртов начхоз. Говорят, так и не вывел их. С собой разговаривать рано ещё, не на дурке же, а в почтенном заведении.
Тусклая лампочка под самым потолком освещала одиночную камеру, стены которой были покрыты цементной шубой, выкрашенной тёмно-зеленой краской до уровня груди. Такой же ядрёный зеленый цвет имели койка, цепью пристегнутая к стене одним своим краем и дверь с довольно большим, зарешеченным окошком посередине.
Кто придумал эту кушетку? Лёва отстегнул её от стенки и попытался прилечь. Болело все нестерпимо. Яша таки отыгрался, гадёныш…
«Матрас в нашем доходном доме выдают только постоянным клиентам?» — такая мысль посетила начотдела, когда он пытался взгромоздиться на это подобие кровати. С его ростом больше двух метров расположиться так, чтобы получилось заснуть, было невозможно.
Который сейчас час? Ночь? Окна нет. Часы забрали. Ну, если представить себе, что без сознания долго пробыть не мог, то примерно утро. Раннее утро. Наверху сейчас августовский теплый ветер с моря. Жена наверняка с ума сходит.
А Вера в это время даже уже не плакала. Она сидела на стуле посреди комнаты, под раскидистым плафоном с рюшами, излучающим теплый электрический свет. Необходимости в нём не было — солнце подкрадывалось с востока, посылая впереди себя рассеянный свет, чтобы предупредить о своем скором появлении и сквозь открытое окно первые проснувшиеся воробьи приветствовали его восход. Метла Палыча, их местного дворника, зашуршала о мостовую. Застучали подковами кони водовозов, Одесса оживала после душной августовской ночи.
Дети спали, измученные событиями последних суток.
Люди в фуражках с синими околышами нагрянули неожиданно, посреди дня, в самую жару. Обычно такие мероприятия происходили ночью, когда все жители служебного квартала на улице Жуковского, что в паре кварталов от областного управления на Энгельса, находились дома. В этот раз получилось иначе, и весть об обыске в семнадцатой квартире, где жили Зиньковские, разнеслась по соседям в течение нескольких минут.
Соседи, аккуратно отодвигая занавески, поглядывали в их окна, а потом провожали взглядом сотрудников, выносивших к машине изъятые в ходе обыска вещи.
Бабушка, тихонько причитая себе под нос, пыталась навести порядок в доме — все шкафы были вывернуты наизнанку, книги валялись на полу, рядом с полками комода. «Ой, горюшко, горе…» — шептала старуха так, чтобы дочь не услышала. Ей жалость сейчас не нужна. Ей собраться нужно. Наверняка — это последние дни в этой квартире. Если Лёвушка арестован, то служебное жилье непременно отберут, да и на работе неприятности начнутся. Это точно. Так всегда бывало — когда отца арестовывали, жизнь всей семьи обсыпалась, как штукатурка с потолка старого дома при малейшей встряске.
— Верочка, на, попей воды… — бабушка поднесла стакан.
— Я не хочу, мама… Не думала, что это случится. И что может быть так, представить себе не могла… Лёвушка, уважаемый человек, офицер, а они с нами как с врагами народа. Ты видела, с каким остервенением шкаф потрошили? По вещам в сапогах ходили… А эти фотокарточки с видами? Зачем они им? А фотоаппарат Вадькин? Это что, граната? Мама, объясните мне, что такого в этом несчастном фотоаппарате? Ну ладно, пистолет наградной забрали, но фотокамера, она что, шпионская? У нас даже фотопластинок в доме нет.
Старуха поднимала вещи с пола по одной, аккуратно складывала, так, как это умеют делать только бабушки — медленно, с любовью к каждой вещи. Так, чтобы ни одна складочка не помяла одежду любимых внуков.
— Верочка, время такое, видишь… Нет у них ничего святого. Своих бьют, чтобы чужие боялись. То ли дело в наше время офицеры были: погоны, манеры, образование, честь. А эти… Шаромыги…
— Мама, а ты ничего лишнего во дворе не говорила? Может, с кем-то обмолвилась, как сейчас про офицеров?
— Что ты, дочура, что ты… Я хоть и не так свежо выгляжу, как ночная камбала с Привоза, но из ума я не ещё выжила. Не во мне дело, не во мне… Тогда меня бы забрали, ведьму брехливую, а Лёва же не вернулся с работы.
— А может, операция какая? Может, на границу уехал? Телефон в кабинете не поднимает… — жена начотдела Зиньковского всё же искала для себя какие-то положительные варианты развития событий.
— Верочка… Ну что ты, право… Теперь так не бывает. Вспомни, на прошлой неделе Костюковского взяли. Тоже на работе. Так Фаина скандал учинила при обыске и что? Помогло? «Это квартира старшего майора! Вы не имеете права!» — и где теперь тот майор, и где это самое право? И Фая пропала. Всё они имеют, окромя совести! Безбожники проклятые…