Очарование Полинезией не оказалось для писателя мимолетным. Стивенсон нашел здесь свой второй дом. В далекой Апии, у подножия горы, окутанной лианами и ветвями дикого кустарника, он покупает несколько гектаров земли и строит свой небольшой двухэтажный домик. А так как рядом с новостройкой протекало пять речек, то писатель назвал свое новое жилище «Ваилима» (ваи в переводе означает «вода», лима – «пять»).
Дом у пяти речек еще при жизни Стивенсона был значительно расширен. Здесь он прожил до самой смерти. 80-е и 90-е годы XIX века были нелегкими для Уполу. Самые могущественные державы стремились расширить свое влияние на Самоа. В воды Уполу они направляли военные корабли, на побережье острова разбивали большие плантации. И в это самое время на Уполу прибывает человек, гражданин одной из держав, стремящихся подчинить Самоа, который сразу же становится на сторону островитян. Он выступает как против своих земляков, – английский консул даже подумывал о том, чтобы выслать его с островов, – так и против немецких плантаторов. Короче говоря, против всех колонизаторов.
В конце концов Стивенсон пишет полемический политико-исторический трактат, в котором рассказывает о борьбе островитян против иноземного, особенно германского, проникновения на острова Мореплавателей. Этот памятный труд озаглавлен: «Примечания к истории». С жизнью островов Самоа Стивенсон знакомит Европу и Америку в известных «Ваилимских письмах», с жизнью других полинезийских земель – в «Письмах в Южных морях».
В доме у пяти рек Стивенсон пишет и первые свои рассказы о Южных морях. Один из них, «Дьявольская бутылка», вышел сначала на местном языке, а потом уже в переводе на английский. Стивенсон публиковал его с продолжениями в газете «О ле сулу О Самоа», которая выходила в деревне Малуу тиражом более тысячи ста экземпляров. Она попадала в каждую третью семью на Уполу. Вот вам и «примитивные» островитяне!
Имя шотландского писателя стало известно даже в самых отдаленных уголках Самоа. Его рассказ в газете был подписан: «Туситала О Стевони». Стевони на местном языке, в котором отсутствует целый ряд согласных латинского алфавита, это сокращенная транскрипция фамилии Стивенсона Туситала – «слагатель историй». Туситалой островитяне называли Стивенсона до самой его смерти. И даже в наши дни, во время моего посещения Ваилимы, служащий правительственной резиденции рассказывал мне о Стивенсоне, называя его Туситалой.
Талант писателя и его решительная борьба за права островитян снискали Стивенсону любовь всего населения. Жители острова проложили к его дому дорожку, которую назвали «Тропа любящих сердец». Похоронили писателя на самой вершине Ваэи – горы, возвышающейся над этой частью острова.
О могиле на вершине Ваэи я слышал и раньше. Но теперь, когда «Тропа любящих сердец» привела меня к Ваилиме, когда я осмотрел дом Туситалы, мне, естественно, захотелось увидеть и его могилу. Это оказалось довольно трудной задачей. Направление мне показали, добавив при этом:
– Иди туда, все выше и выше, на самую вершину горы. Туда ведет лесная тропа...
Лес здесь очень густой. Всюду – переплетение лиан, колючие кустарники и высокие деревья. Тропка, которую сразу же после смерти Туситалы в течение двух дней проложили островитяне, собравшиеся со всех уголков острова, зарастает, как все вообще зарастает в тропических лесах. Кроме того, мне пришлось преодолеть несколько водных преград – ведь здесь протекало пять рек. И все же я добрался до вершины горы. Окружающий мир был скрыт густыми зарослями, но в «окнах» между ними виднелись море и черта прибоя, разбивающегося о коралловый риф, огибающий Уполу с севера. Море сверкает и на западе. Лишь на юге уходит вдаль похожий на мятую бумагу волнистый ландшафт внутренних районов острова. Вершина горы и ближайшие ее окрестности – табу, наложенное местными вождями. Здесь нельзя ничего строить, нельзя рубить деревья, нельзя даже выстрелами мешать пению птиц, которое уже десятки лет раздается над могилой писателя. Посреди первобытного леса раскинулась небольшая поляна, на которой стоит цементное надгробие. На боковой его стороне укреплена бронзовая табличка с надписью: Роберт Льюис Стивенсон. 1850-1894. А под ней восемь строк его знаменитого «Реквиема»:
На противоположной стороне памятника островитяне написали: Могила Туситалы. Ниже воспроизведена цитата из Ветхого завета:
...Куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог моим Богом; и где ты умрешь, там и я умру и погребена буду...
Не часто я бывал так взволнован, как в ту минуту, когда стоял у этого памятника. Да, «Тропа любящих сердец» не кончается в Ваилиме. Островитяне проложили ее до самой вершины горы. Когда Стивенсон умер, его тело несли шестьдесят вождей. И в наши дни могила Туситалы – наиболее часто посещаемое место на острове. Переведенный на местный язык «Реквием» стал одной из самых любимых песен островитян, а его автор был и остается одним из национальных героев островов Самоа.
А что стало с его домом, с Ваилимой? После того как островитяне взяли дело управления страной в собственные руки, этот дом стал резиденцией главы государства. Не менее символично и то, что через несколько лет после смерти английского писателя его дом был сильно разрушен снарядом, посланным с английского корабля.
В наши дни Ваилима мало изменилась. Белый, полный спокойствия дом. Сюда ведет «Тропа любящих сердец», проложенная к писателю, который сам стал частью великой легенды о «последнем рае». Но в отличие от Гогена и, конечно, матросов с «Баунти» он видел намного дальше и намного лучше понял Полинезию. Поэтому его, справедливого человека, полинезийцы подняли на собственных руках на вершину своей горы. Это был белый человек, который не разочаровал их, который никогда не обманывал, хотя и называли они его Туситалой – «слагателем историй»...
ПО СЛЕДАМ ДЛИННЫХ КАНОЭ
И вот я поднялся на борт королевской «Дакоты». Полинезия осталась далеко внизу под крыльями самолета. После короткой остановки на Фиджи мы снова поднялись в воздух и легли курсом на юго-запад, направляясь в Новую Зеландию, к народу маори.
Наш самолет приземляется в Окленде. Мои друзья в Новой Зеландии, которые знают, что меняв больше всего интересуют маори – в наши дни самым многочисленный полинезийский народ, хотят познакомить меня с маорийским племенем арава. Меня, естественно, интересует и то, что рассказывают люди арава о транспортных средствах, доставивших сюда их предков. Это были, как они утверждают, широкие двойные каноэ с тремя большими треугольными парусами, которые поднимали на высоких мачтах. На площадке, соединявшей оба каноэ, размещалась хижина вождя, руководившего экспедицией. Другой вид плавательных средств, с помощью которых маори добрались до Новой Зеландии (как, например, лодка «Таинуи»), вероятнее всего, напоминал тот тип лодок, которые сейчас можно видеть на Таити и прилегающих островах.
Таких больших судов, какие были у предков арава или как «Таинуи», полинезийцы не строят. Поэтому остается только вообразить самому, как они могли выглядеть. Правда, в самых ранних сообщениях об островах Южных морей сохранились некоторые описания судов, которые, возможно, походили на «Океанские корабли» полинезийцев. Например, капитан Кук обратил внимание на двойное каноэ, которое таитяне называли паи, с большим парусом из рогожи, предназначенное для дальних плаваний. Его длина превышала пятьдесят стоп.