Хабберд имел эксцентричный характер, каким обычно отличаются выходцы со Среднего Запада. Он перепробовал, и успешно, массу различных занятий, начиная от продажи мыла и кончая игрой в водевилях. Теперь он известен, как «Фра Эльбертус» или «Мудрец» из Ист-Ороры в штате Нью-Йорк, благодаря культу писания, которое для многих превратилось в ремесло. Его книг и статей в журналах было так много напечатано, что их следовало бы уже измерять на вес.
Сама наружность Хабберда привлекала внимание: сверкающие глаза, длинные волосы, небрежно надвинутая шляпа, широкий, чрезмерно большой галстук. Сейчас он выглядел, как один из 12 апостолов в полусовременном одеянии. Именно этого ему и хотелось.
Хабберд только что закончил небольшой этюд под названием «Кто отверз веки дьяволу?», где говорилось много весьма нелестного о кайзере Вильгельме. Если он увидится с кайзером, то это, по его мнению, может не только послужить поводом для заключения будущего мира, но и хорошей историей для его журнала.
Репортеры выжали из Хабберда ответ на самый злободневный вопрос.
- Я не думаю, чтобы они утопили судно, - заметил он с кривой ухмылкой. - Это было бы слишком хорошо для меня. Я бы утонул вместе с ним и, пожалуй, это был бы единственный путь, следуя которым я мог бы удовлетворить свои амбиции и вступить в Храм Славы. Я пошел бы прямо на дно и стал бы настоящим героем.
Затем он добавил уже серьезно:
- Я не предприму никаких усилий, чтобы попасть в спасательную шлюпку, даже если в ней будет лишнее место.
Вместе с ним на судне находилась его жена Алиса Хабберд.
После 10.30 стало очевидным, что лайнер готов к отходу. Сигнальные звонки «Все на берег!» прозвучали по всему огромному судну. Прощальные процедуры мгновенно пришли к завершению. По судовым коридорам начал растекаться кухонный запах.
Посетители и провожающие устремились вниз по трапу. Грузовые люки были уже задраены. Палубная команда сменила свою парадную одежду - накрахмаленные спортивного покроя тужурки - на более подходящие для моря свитеры с высокими воротниками и плотные куртки. В приливе активности матросы приступили к работе, выполняя тысячи малых дел, непостижимых для сухопутных людей.
В полдень на сигнальных фалах с мостика был поднят лоцманский флаг «Н», а над узким кормовым мостиком - американский флаг. Цепочки разноцветных флажков побежали вверх на переднюю фок- и заднюю грот-мачты. Они придали всему праздничную атмосферу. Казалось, судно отправлялось в прогулочный рейс.
Черный дым извергнулся из красно-черных дымовых труб. Сходни были со скрипом убраны на причал цепочками дюжих напрягшихся грузчиков, а швартовы толщиной с руку сброшены со швартовных тумб.
Глубоко внизу судна послышалось пыхтение, переросшее в приглушенный рев четырех паровых турбин. Мощный водоворот вскипел под кормой. До 12.30 «Лузитания» была оттянута от причала.
Она дала три могучих басовито-низких гудка, которые заставили людей зажать уши и которые сразу заглушили судовой оркестр, игравший на палубе «Типперери» [25], как, впрочем, и мужскую хоровую группу королевских певцов Уэлса, которая в другом конце той же палубы торжественно исполняла «Знамя, усыпанное звездами».
Кое-кто на причале бросал в скользящее вдоль него судно пригоршни конфетти. На шлюпочной палубе Элберт Хабберд, сменивший свою черную обвисшую щляпу на серую спортивную кепку, старательно махал рукой газетным фотохроникерам. Рядом с ним стояла улыбаясь Алиса. Они были в подавленном настроении.
За три минуты «Лузитания» вышла на середину реки. Люди продолжали махать носовыми платками, шляпами и маленькими флажками, которые продавали уличные торговцы. Но постепенно они притихли, а затем стали прикладывать свои носовые платки к глазам.
Для «Лузитании» внезапно все ушло в прошлое. После всех сомнений и страхов она наконец покинула свой причал и была сейчас так далеко от тех, кто махал ей с берега, как если бы находилась уже по другую сторону Атлантического океана.
Три буксира тянули «Лузитанию», пока не развернули ее точно вниз по течению. По сравнению с огромным судном они выглядели карликами, но, тем не менее, успешно справлялись с его буксировкой.
Отплытие «Лузитании» всегда было великолепным зрелищем. Пассажиры паромов, пересекающих Гудзон, вытягивали шеи, когда она величественно проплывала мимо доков Хобокена. Даже флегматичный шкипер баржи с определенным уважением смотрел на нее своими иссеченными ветром глазами.