Было почти 10.30 вечера, когда Теодейт пришла в себя и увидела лежащей перед маленькой открытой топкой. Повернув голову, которая по-прежнему разламывалась от боли, возникшей вследствие удара, полученного в воде, она увидела мужчину, склонившегося над столом и глядящего на нее.
- Она очнулась, - услышала Теодейт его голос.
Две женщины слегка похлопали ее по щекам и сказали, что доктор уже идет. Теодейт спросила, как их зовут, и тут же поняла, каких усилий стоит ей разговор. Ее дико трясло, несмотря на тепло от огня, она совершенно не представляла, где находится и что произошло с судном.
Теодейт Поуп была еще относительно щедро одета - ее завернули в одеяло. Эвиса Долфина, к примеру, прежде чем положить рядом с плитой, завернули на спасшем его судне в коврик.
С наступлением сумерек спасательный флот стал почти беспомощным. Суда скопились у мыса Кин-сейл, как при ловле омаров, когда они скользят между скал после захода солнца, проверяя свои ловушки. Здесь находились два или три баркаса с гребцами из небольших рыбацких деревушек, портовые перевозочные суденышки и траулеры, в том числе относительно крупное греческое судно «Катерина», факт пребывания которого сам по себе свидетельствовал об удивительном бесстрашии его капитана, вспомогательные военные суда, подобные «Джуно», который, подобрав незначительное количество людей, поспешно ретировался обратно в порт, и другие.
Многих из команды и пассажиров «Лузитании», включая находившихся в шлюпке Брукса и Бернарда, переправили на скрипящее и весьма живописное судно «Флаинг Фиш». Это был один из последних колесных пароходов, который служил в качестве посыльного для крупных судов, стоящих в гавани на якоре. Те, кто ступал на его палубу в прежние дни, нежно называли его «Галопирующим гусем».
На борту этого «Галопирующего гуся» произошла трогательная встреча Маргарет Гвайер, по-прежнему черной от сажи, которой она вымазалась в дымовой трубе, со своим мужем-священником. Сначала муж не мог узнать в подбежавшей к нему «негритянке» супругу. Когда все же это произошло, он крепко сжал ее в своих объятиях, и так они стояли, смеясь и плача, наподобие двух разрисованных цирковых клоунов.
Бернард в своей мокрой и грязной одежде ходил по ограниченному палубному пространству, чтобы хоть как-то сохранить тепло, и в этот момент заметил несколько вспомогательных военных судов, спешащих для оказания запоздалой помощи. Д. А. Томас взорвался по этому поводу.
- Возмутительно, просто возмутительно! - и с большой горечью продолжил: - Все, что произошло со шлюпками, я считаю, выявило потрясающую неподготовленность экипажа. Уровень подготовки людей оказался значительно ниже, чем мы имели право надеяться. Все было ужасно!
Бернард подумал, что Томасу следовало бы быть адмиралом или фельдмаршалом, и ответил:
- Это начинается сверху. Какой эффективности можно ожидать от команды, если у них нет достойного примера на мостике?
Многие спасенные, которые не смогли найти даже такого ненадежного прибежища, как складные шлюпки, были подобраны прямо из воды, ставшей к вечеру более холодной. Несколько мужчин и женщин среднего возраста, подобно Теодейт Поуп, чудом остались в живых после четырех- или семичасового пребывания в воде. Они были сняты с плавающих весел, досок, коробок и бочонков. Уже в сумерках были найдены старший третий механик Р. Г. Дункан и какая-то дама, вцепившиеся в маленький пустой бачок. В течение первых двух часов женщина прижимала к себе мертвого ребенка, пока Дункан не настоял на том, чтобы она отпустила его безжизненное тельце.
Преподобный Г. М. Симпсон из Британской Колумбии, лишенный своего церковного воротничка и облачения, сидя в складной шлюпке, с вдохновением налегал на весло, прерываясь только для того, чтобы вытаскивать спасаемых из воды. Одним из них был маленький мальчик Бобби Кей из Нью-Йорка, который оказался очень выносливым. Мать Бобби - миссис Джеймс Кей - смыло за борт у него на глазах.