В то время как мистер Конвей терпеливо объяснял мальчику, какой он жалкий идиот, миссис Конвей каждый день ходила в библиотеку и приносила Юстасу тонны книг – воодушевляющие биографии американцев: Джордж Вашингтон, Дейви Крокетт, Дэниэл Бун, Авраам Линкольн, Кит Карсон, Джон Фримонт, Эндрю Джексон, Джеронимо,[25] Красное Облако,[26] Сидящий Бык.[27] То были серьезные рассказы о героизме, дикой природе и силе духа. Вот кто должен стать твоим кумиром, говорила мать Юстасу, когда отец не слышал. Вот каким человеком ты должен стремиться вырасти – способным изменить мир.
Юстас Конвей даже в детстве (и особенно в детстве) воспринимал сказанное буквально и усвоил мораль этих рассказов так четко, будто его мать приставила ему к уху воронку и влила ему их прямо в голову. Когда он прочел о том, что храбрые индейцы проверяли свою моральную и физическую выносливость, пробегая несколько миль по пустыне с полным ртом воды, но не глотая воду, он попробовал точно так же пробежать несколько миль по лесу. Когда Юстас узнал, что первооткрыватели фронтира годами носили одни и те же штаны из оленьих шкур, он принял решение сшить себе такие же и никогда не надевать другие. Прочитав о том, что Льюис и Кларк взяли с собой в экспедицию столько же бумаги и чернил, сколько еды и пуль, он начал вести дневник. А узнав о том, как одного отважного индейца бросили на вражеской территории в битве с поселенцами и тот, раненный и покинутый всеми, с простреленным коленом, прятался в канаве, укрывшись листьями, поедал ползающих по нему крыс и так пережил зиму… что ж, этот сценарий было трудно воспроизвести, но Юстас отдал дань духу рассказа, попросив семейного дантиста поставить ему пломбу без обезболивания. Он хотел научиться терпеть физическую боль.
Еще в начальной школе Юстас ежедневно таскал с собой по шесть героических биографий и приключенческих книг. Читал книгу в классе, пока ее не отнимала учительница, потом брал другую. Когда и вторая книга попадала в руки учительницы, брался за третью, четвертую и так далее. Когда наконец учительница отбирала все, просто смотрел в окно и придумывал проекты, основанные на прочитанном. К примеру, он был всего лишь в пятом классе, когда начал строить пятиэтажный домик на дереве (с подвалом и коридорами, которые тянулись к ветвям соседнего дерева), следуя описанию подобного дома в «Швейцарском Робинзоне».[28]
Разумеется, школьные учителя понятия не имели, что делать с этим странным мальчиком, который не проявлял интереса к занятиям. И когда Юстас перешел в пятый класс, учительница вызвала миссис Конвей для разговора.
– Мне кажется, Юстас просто неспособен к обучению, – сказала она.
Но было уже слишком поздно: Юстас уже получил свое образование – по крайней мере, в том, что касается навыков и идеалов, привитых ему матерью. А поскольку ее понятия о воспитании противоречили идеям мужа, фокус был в том, чтобы не пытаться объединить эти философии в одну воспитательную доктрину, а применять их отдельно друг от друга, одну – открыто, на виду у всех, а другую – тайно, но последовательно. Юстас терпел отцовскую суровость и унижения лишь по вечерам и выходным, а его долгие свободные дни в лесу заполняли воодушевляющие материнские уроки. Обоих родителей объединяло одно: абсолютная однонаправленность. Оба ставили Юстаса в центр внимания, где он удостаивался высокой похвалы или был унижен. Мать Юстаса внушала ему, что он может изменить мир и любое дело на Земле ему под силу; отец твердил о его никчемности.
Поскольку Юстас воспринимал всё буквально, он верил обоим родителям. Непонятно, как у него голова не взорвалась от всех этих противоречий. Но неудивительно, что в детстве ему казалось, будто он является объектом крупного и садистского научного эксперимента. Что вся жизнь его проходит в огромной лаборатории и его просто проверяют, а его реакции пристально изучают ученые, которых он не видит и чьих мотивов не понимает. Разве можно придумать этому какое-то другое объяснение? Как объяснить, что днем он получает тайное письмо от матери, где написано, что он «красивый, храбрый, бесстрашный, умный и любящий сын», что им «можно только гордиться» и за него надо «воздавать благодарность Небесам» – и в тот самый день пишет в дневнике, что отец сравнил его с «тупым черномазым из трущоб»? «Мне хотелось его убить, – добавляет Юстас. – Не знаю, что со мной будет».