— Должно быть, она, — шепнул Фрунзэ дежурному офицеру. Он поднял трубку и позвал к телефону Лучиана. Прежде всего он признался, что оказался не прав.
— Не шутишь? — все еще неуверенно спросил Лучиан.
— До шуток ли сейчас!
— Как она выглядит?
— В возрасте Пантази… Да-да, женщина пожилая. Нам с тобой в матери годится. Да нет, я не шучу. Высокая, крепкого сложения… Носит старомодную шляпу с широкими полями.
— Ну хватит! Проводи ее наверх!
Прежде чем покинуть дежурку, Фрунзэ еще раз оглядел комнату ожидания. Женщина стояла неподвижно, лицом к двери. Капитан направился прямо к ней.
— Вы кого-нибудь ожидаете? — обратился он самым благожелательным тоном.
Женщина повернулась и внимательно, но тактично оглядела его.
«Можно подумать, что она сестра Пантази», — заключил Фрунзэ, отметив, что у нее немолодое, но ухоженное лицо и аристократический вид.
— Я к товарищу полковнику Пантази…
— Вы — Мария Ангелини? — вежливо осведомился Фрунзэ.
— Да, это я! — ответила она, гордо приподняв подбородок и бросив настороженный взгляд на офицера.
— Мне приказано проводить вас, — объяснил ей Фрунзэ, — но прежде необходимо выполнить кое-какие формальности. Будьте любезны, дайте ваш паспорт!
В левой руке Мария Ангелини держала старомодную, из тонкой кожи, сумочку. Из нее она достала паспорт.
— Одну минуту, — заверил ее Фрунзэ, улыбаясь и направляясь с документом к окошечку, чтобы выписать пропуск.
— Она на меня смотрит? — шепотом поинтересовался он у дежурного офицера.
— Нет, на улицу.
— Запиши все данные. Ничего не упусти!
Даже на расстоянии Фрунзэ сумел разобрать кое-что в паспорте посетительницы. Действительно, ее звали Марией Ангелини. Местожительство — Бухарест… Год рождения — 1889. «Ого! — удивился он. — Семьдесят пять лет… На пять лет старше Пантази! Отлично держится!»
Через несколько минут Фрунзэ подчеркнуто уважительно провожал ее по одному из коридоров министерства. Рядом с ней он вдруг почувствовал себя низкорослым и тщедушным.
— Сюда, пожалуйста! — Он широко открыл дверь и почему-то подумал о впечатлении, которое должны произвести на Лучиана рост и возраст Марии Ангелини.
Лучиан, однако, никак не отреагировал на ее внешность. Он самым естественным образом поднялся из-за стола и вышел навстречу посетительнице. Форма отлично облегала его ладную фигуру. Остановившись перед женщиной, он щелкнул каблуками и представился:
— Капитан Визиру!
Мария Ангелини протянула ему руку для поцелуя. Фрунзэ со стороны с интересом наблюдал за этим устарелым ритуалом.
«Похожа на Лучию Стурдзу Буландру[4] в роли Вассы Железновой…» — подумал Фрунзэ.
— Я не вижу товарища полковника Пантази, — заметила она, не проявляя, однако, беспокойства в связи с этим обстоятельством.
— Садитесь, пожалуйста, — пригласил ее Лучиан, показав на один из стульев.
Фрунзэ торопливо пододвинул даме стул. Мария Ангелини села, и стул чуть скрипнул под тяжестью ее грузного тела. Она положила сумочку на колени и внимательно взглянула на офицеров. Тот, кто представился Визиру, сел за письменный стол, а другой — хм, даже не представился! — сел слева от него, ближе к углу.
— Госпожа Ангелини, — приступил Лучиан к выполнению нелегкой задачи, — к сожалению, наш начальник, «полковник Пантази», был вынужден срочно уехать. Он очень просил извинить его… И поскольку из разговора с вами он понял, что произошло нечто очень важное и разговор не терпит отлагательств, он поручил мне побеседовать с вами и узнать, что именно случилось… — Заметив на лице Марии Ангелини тень недоверия, он поспешил добавить: — Но если вы хотите говорить только с ним и если, само собой разумеется, дело может подождать, через три-четыре дня он вернется в Бухарест… Так что решайте.
Лучиан замолчал, предлагая Марии Ангелини самой принять решение. Но она или не поняла или не захотела понять цель этого молчания и сидела, уставившись на свою сумочку, будто через износившуюся кожу разглядывала какой-то находившийся внутри предмет.
«Да, она была очень представительной дамой, — думал тем временем Фрунзэ, неотступно наблюдавший за ней со своего места. — Воображаю, как она смотрелась когда-то в бухарестских салонах. Величественная как статуя. И своим врожденным аристократизмом наверняка выделялась…»
4